– Я не убивал Мод, – отчеканил каждое слово Бо Джонсон.

– Это вы ее убили, – указала Эстер на Сэла, – вы убили мою мать, потому что не смогли ее добиться!

– Я? – усмехнулся Сэл. – Нет-нет, – помотал он тут же головой. – Я не убивал Мод. Я любил ее.

Совсем не эти слова произнес дядя Сэл, когда мы обсуждали с ним убийство отца. Как будто бы любовь и жестокость не могли уживаться в одном человеке. Тереза недоверчиво засмеялась, и все глаза обратились к ней. Я прежде никогда не слышал тетин смех. Он звучал так странно, словно кто-то щекотал ее острым ножом, а она боялась наткнуться на него. Тереза продолжала смеяться; слезы заструились по ее щекам, будто на нее вдруг нахлынуло безудержное веселье. Лицо Сэла исказила гримаса.

– Вернись в машину, Тереза.

Но тетя, открыв сумочку, стала копаться в ней, пытаясь найти платок или что-нибудь еще, чтобы промокнуть глаза.

– Иди в машину! – рявкнул Сэл. – Тони! Отведи Терезу! Жердяй, остаешься со мной!

– Но, босс, – запротестовал Толстяк, переводя взгляд с Терезы на Джонсона; его рука с пистолетом дернулась.

– Бенни! – вскрикнула Эстер.

Кто-то выстрелил, и все упали на землю. Я метнулся в сторону, к Эстер, но братья уже притянули ее к земле, и каждый старался заслонить сестру своим телом. Их туловища и конечности смешались в кучу, головы прикрыли руки.

– Тереза! – взревел Сэл.

Его жена размахивала маленьким белым револьвером, как ребенок флажком в День независимости. Не платок и не салфетку искала она в сумочке. Это она произвела выстрел. Пуля просвистела у головы Сэла и вонзилась в мусорный бак на противоположной стороне переулка. Дядя вздрогнул и зарычал, и Тереза выстрелила еще раз. Ее рука раскачивалась из стороны в сторону, словно она не решила, кого ей больше хочется убить. Жердяй кинулся к ней, опрокинул наземь, и из револьвера снова вылетела пуля. Бо Джонсон побежал к Сэлу, и, осознав, что либо он убьет, либо убьют его, я рывком вскочил на ноги с четверенек. Я не мог допустить ни того, ни другого.

– Остановитесь! – закричал я. – Не стреляйте! Не стреляйте!

Жердяй лежал, Тони-толстяк тоже. Хотя я не знал почему. Сальваторе Витале и Бо Джонсон остановились в пяти футах друг от друга – дуло каждого смотрело в голову другому. Жердяй встал, отстранившись от Терезы, и широко раскинул руки в стороны – как ковбой на родео, смотрящий, куда побежит его теленок. Револьвер Терезы валялся около недвижного тела Толстяка.

– Тони? – окликнул его я.

– Я в порядке, Бенни. Я в порядке, – простонал Толстяк; Жердяй присел рядом, кидая взгляд то на схватку, разворачивавшуюся перед ним, то на побледневшее лицо старого друга.