Понимающе ухмыльнувшись, достал из-за пояса ствол и протянул смутившемуся парню. Мда, х**вая ситуация. Что, настолько в немилости?

Сколько шел, столько и чувствовал в затылок сверлящие взгляды. Получается, все уже в курсе. Под ложечкой неприятно заныло. Не было это каким-то препятствием. Отнюдь. За близость с Владой в лучшем случае могли покалечить, в худшем — убить и закопать где-нибудь в посадке, но, так или иначе, стало не по себе.

Тяжело вздохнув, помассировал уставшие воспаленные от недосыпа глаза и решительным шагом продолжил путь.

Огромные окна второго этажа зияли удручающей темнотой. Дома ли Владка или упекли куда-нибудь — оставалось только гадать. Надеялся, что да, потому как в ином случае мог потерять голову и учудить страшные вещи, за которые в дальнейшем пришлось бы отвечать не только перед Скибинским.

Входная дверь распахнулась, пропуская навстречу Вику. Она шла, не поднимая головы, и казалась чем-то обеспокоенной. Лёшке было абсолютно похер на её состояние. Его ждали, нервы и так на пределе, поэтому, когда она окликнула его, хладнокровно проигнорировал, направляясь к Скибинскому.

— Я пыталась ему помешать, — бросила вдогонку, вызвал на его лице пренебрежительную усмешку. — Но ты сам виноват. Слышишь? Сам!

Не обернулся. Только её сейчас не хватало.

Втянув в себя как можно больше воздуха, решительно толкнул дверь и без стука вошел в кабинет. Оказывается, Олегович уже подсуетился: помимо личной охраны, подпирающей дверь снаружи, в кабинете находился ещё и Седых.

Лёшка мазнул по нему быстрым взглядом, отметив, насколько тот собран. Задаваться вопросом, что он тут делает, не было смысла. И так всё ясно: п*здить будет, как и предупреждал в прошлом. Может, и не сам, но сути это не меняло. Не для декораций же позвали.

Седых при его появлении и бровью не повел, продолжая сосредоточено смотреть в окно, зато Скибинский резко поднял голову и упёр в Лёшку тяжелый взгляд.

Повисла угнетающая тишина.

Ни один мускул не дрогнул на лице Гончарова, хотя внутри всё кипело от ярости. То же самое происходило и со Скибинским. Ярость, злость, а ещё… тихое разочарование. Как человеку, четко следовавшему установленным правилам, ему претило любое их нарушение.

— Разочаровал ты меня, Алексей, — вздохнул, скривившись. — Разочаровал… — Колющая боль в области сердца вынудила надавить на грудь, чувствуя при этом непонятно откуда взявшуюся нехватку воздуха. Кожаное кресло противно скрипнуло под тяжестью веса. Скибинский устало откинулся на спинку, продолжая наблюдать за человеком Варланова.