— Ну, тогда ему крышка! — сказал Лакомб.

И приговорил несчастного к смертной казни, а сто луидоров поделил с Реем»[224].

Узнав об этом, Терезия подумала, что она могла бы использовать свое влияние на Тальена для того, чтобы, как это сейчас говорят, сделать маленький бизнес и накопить некоторую сумму денег. И она организовала в своей гостинице что-то вроде «Бюро помилований», о котором Сенар пишет в своих «Мемуарах»:

«Эта Кабаррю открыла у себя контору, где продавала свободу и пощаду, за которую просила высокие цены; для того чтобы выкупить свои головы, богатые с удовольствием платили по 100 000 ливров; один из них, имевший глупость похвалиться этим, на следующий же день был арестован и незамедлительно гильотинирован»[225].

Но большинство избежали этой ошибки, совершенной несчастным аристократом; многие из них добились пощады и даже выдачи паспортов для выезда за границу благодаря посредничеству этой красивой гражданки. Начиная с восьми часов утра родственники приговоренных выстраивались в очередь в салоне гостиницы «Франклин». Когда появлялась Терезия, они падали на колени и униженно спрашивали, сколько они должны были заплатить за то, чтобы не был казнен их сын, мать или муж…

Каждый вечер она отправлялась к Тальену с целым досье молящих писем и доказывала ему весь ужас готовившихся им массовых убийств. Нежным словом и ласками она добивалась всего, чего хотела…

В конце концов гильотину демонтировали, и Бордо вздохнул свободно. Бывшая маркиза остановила Террор.

С этим согласны все историки. Послушаем, что говорит Маюль:

«Власть этого создания над Тальеном умерила его революционный пыл и незаметно привела его в то хорошее состояние духа, которому суждено было послужить, насколько это было возможно, искуплению преступлений, совершенных им в прошлом»[226].

Лакретель уточняет: «Семьи попавших в беду людей очень часто обращались, и не зря, за помощью к той, чья власть над сердцем Тальена возрастала день ото дня»[227].

Ламартин придерживается того же мнения, говоря в свойственном ему стиле: «Это одна из тех женщин, очарование которых безгранично, а естество служит, как у Клеопатры или же Теодоры, тому, чтобы подчинять себе тех, кому подчиняется мир, и для того, чтобы быть тираном душ тиранов…»[228]

Прюдом столь же категоричен в суждениях: «Она (Терезия) смогла смягчить жестокость своего будущего мужа. Так же почти, как приручают молодого тигра, она сумела искусно отучить его от кровных инстинктов»[229].

И наконец, Флейшманн в свою очередь пишет: «Благодаря Терезии эшафот смог отдохнуть, жажда голов стала менее интенсивной, в Бордо воцарилось милосердие. На высокой и красивой груди Терезии Гальен позабыл про задачу, поставленную перед ним Комитетом общественного спасения. Любовь заставила его пренебречь политикой»[230].