После такой встречи вряд ли Тальен мог чувствовать себя спокойно. Скорее наоборот…

Но бывший проконсул дрожал не только за свою жизнь. Он с тревогой думал и о Терезии, находившейся в еще большей, чем он, опасности. С той поры, как Робеспьер протащил через Конвент этот ужасный закон Прериаля, гильотина работала безостановочно…

С помощью своей матери, проживавшей в Марэ, Тальен смог снять мансарду в доме номер 17 по улице Перль, в двух шагах от тюрьмы «Петит Форс». Оттуда он надеялся увидеть свою возлюбленную, когда заключенных выводили на прогулку.

Увы! Стены тюрьмы были слишком высокими, и увидеть ее он не мог. Однако же ему удалось навести мосты: через одного из охранников он смог передать Терезии, что он помнит о ней. Действительно, несмотря на то что сам он был под подозрением, Тальен прилагал все силы к тому, чтобы освободить ее до того, как она предстанет перед Революционным трибуналом.

Явка на суд, и он прекрасно это знал, означала смертный приговор. После суда не было ничего: ни следствия, ни допросов, ни заседаний суда.

Фукье-Тенвиль, полновластный хозяин Трибунала, как-то, забавы ради, подсчитал, что он мог бы, если все будет идти нормально, отправлять на эшафот по шестьдесят человек в час…

Однако же те политические деятели, к которым Тальен обращался за помощью, чтобы спасти свою подружку, сами жили в постоянном страхе быть арестованными; все, осуждая на словах диктатуру Робеспьера, отделывались обещаниями. А дни шли…

Террор достиг своей кульминационной точки. Упавший духом бывший проконсул начал уже было впадать в обычную свою вялость, как вечером 7 термидора он нашел просунутую под дверь записку, которую Терезии удалось ему передать:

«„Форс“, 7 термидора. Я только что виделась с администратором полиции; он приходил сообщить мне, что завтра я буду вызвана в Трибунал, иными словами, отправлена на эшафот. Это мало похоже на сон, который я видела этой ночью. Мне приснилось, что Робеспьера больше нет, что двери тюрем открыты. Но из-за вашей трусости вскоре во Франции не будет ни одного человека, кто мог бы сделать мой сон реальностью»[238].

«„Форс“, 7 термидора.

Я только что виделась с администратором полиции; он приходил сообщить мне, что завтра я буду вызвана в Трибунал, иными словами, отправлена на эшафот. Это мало похоже на сон, который я видела этой ночью. Мне приснилось, что Робеспьера больше нет, что двери тюрем открыты. Но из-за вашей трусости вскоре во Франции не будет ни одного человека, кто мог бы сделать мой сон реальностью»[238].

Эта записка была пощечиной Тальену. Снести обвинение в трусости он, естественно, не мог и поэтому решил доказать своей любовнице, на что он способен. Времени для принятия необходимых мер у него больше не было. Через день, максимум через два Терезия должна была быть приговорена к смерти и отправлена на гильотину. Надо было помешать этой казни.