Эмери сразу схватила пакет с тунисской, порылась в нем и откусила по кусочку от всего, прежде чем остановиться на шакшуке.

Мы попробовали четыре разных кухни, прокручивая подборку Шантильи на «Нетфликсе» и высмеивая все фильмы, пока не нашли тот, на который оба согласились. «Джон Уик», потому что, вопреки убеждению Делайлы, я не ненавидел собак. Только тех, что напоминали крыс.

Я засунул объедки в холодильник и снова сел. Она поглядывала на меня каждую минуту, сосредоточившись на моих губах, как будто хотела поцеловать меня. К этому моменту никто из нас не притворялся, будто смотрит фильм.

Я открыл «Кэнди Краш», потому что мне нужно было чем-то занять руки, иначе я накрыл бы ее тело своим и целовал бы до тех пор, пока ее губы не покроются синяками. Она вытащила свой блокнот для рисования и принялась штриховать.

Все так и продолжалось. Я прошел десять уровней. Она смотрела «Джона Уика», рисуя в своем блокноте модные платья. На самом деле у меня не было причин быть тут, кроме той, что мой пентхаус был пуст, а компания Эмери мне нравилась.

Вот.

Я сказал это.

И что теперь, мать вашу?

Когда фильм закончился, она отложила свои рисунки, подтянула колени к груди и спросила:

– Что у тебя с «Кэнди Краш»?

Я провел пальцем, стирая уровень. Она ждала моего ответа, сжигая своим вниманием половину моего лица.

Я подумал над своим ответом, но папа считал ее членом семьи, а это значило – о на заслуживала правду.

– Папа часто играл в нее во время своих процедур. Мы сидели бок о бок, соревнуясь, кто быстрее наберет уровни. Это отвлекало его от игл, закачивающих дерьмо в его руки.

– Химия?

– Нет, – я положил телефон и внимательно посмотрел на нее, довольный тем, что она наблюдает за мной, – оно не сжирает твое здоровье, как химия. По факту, от этого ему становилось лучше. Он выздоравливал. Стал сильнее. Эта штука помогала его сердцу работать. Но лекарства вводились внутривенно и, судя по тому, что я слышал в клинике, болезненно.

Она закусила губу. Слезы наполнили ее глаза до краев. Такая яростная и такая нежная. Типичная Эмери, длиннющие когти и добрейшее сердце.

– Хотела бы я, чтобы Хэнк рассказал мне и Риду.

– Чтобы вы двое тоже страдали? Никогда. – Я покачал головой, вспоминая, как нам с мамой и папой порой едва удавалось сохранить эту тайну. – Ма с трудом удавалось сдерживаться. Она не хотела, чтобы Рид страдал от этого, а папа не хотел, чтобы ты считала его слабым.

– Я люблю Хэнка и Бетти, но это было так эгоистично. Мы заслуживали знать, что каждый момент с ним мог стать последним. Я могла относиться к нему лучше.