– Как думаешь, тут есть что пожрать? – поинтересовалась вдруг Хлоя.

– Наверняка, – отозвался Андре, страстно желая, чтоб она поскорей куда-нибудь свалила.

Вскоре так она и поступила, практически испарившись в конце коридора. Андре сглотнул – в горле так пересохло, что оно было готово растрескаться. Неподалеку в небольшой нише стоял столик с колбой перестоявшегося кофе и пластиковыми стаканчиками. Немного подрагивающими руками он наполнил два из них и отнес туда, где сидел Уимен. Тот взял предложенный кофе с удивленной, но печальной улыбкой, которая так и не добралась до его глаз. Вид у него был такой, словно он испытывает не душевную, а физическую боль.

– Ну, как вы? – спросил Андре.

– Простите, но я… Это просто натуральное дежавю. Я всего лишь хотел защитить этих девушек, помочь им жить нормальной жизнью…

– А вы никогда не думали, что с Меган что-то не так?

Уимен шумно выдохнул.

– Когда мне позвонили из Калифорнии – когда они только заподозрили, что у Меган может быть психопатия, я только о ней и мог думать: как бы ей помочь. Я знаю, что наши личные отношения могли значительно осложнить ее участие в программе, но я думал, что это все-таки хоть как-то облегчит ей взаимодействие с окружающим миром.

– Но, доктор Уимен… Почему вам для начала вообще захотелось помогать Грегори Рипли?

Уимен слегка поморщился, словно ответ был совершенно очевиден.

– Потому что он был глубоко психически неуравновешенным человеком – просто я не представлял, насколько неуравновешенным.

– Но когда вся страна требовала его казни, почему вы дали показания в его пользу перед вынесением приговора?

– Я – квакер[136], Андре, и не верю в смертную казнь. Множество людей заявляет, что тоже против нее, и система кое-где идет у них на поводу, но все это морализаторство моментально исчезает в случаях вроде дела Рипли. Я не считаю, что государство должно лишать человека жизни, равно как и что в мире существуют какие-то неискупаемые грехи. Я хотел помочь ему.

– Думаете, ему удалось бы помочь? Если б он остался в живых?

– Нет, и знаете почему? Потому что в области психологии до сих пор практически не тратили ни времени, ни сил на изучение психопатии. Квакеры верят в то, что именуется реституционным правосудием. Это значит, что, когда кто-то совершает дурной поступок, вы не лишаете его жизни или изолируете от общества, но требуете от такого человека каким-то образом искупить вину или возместить нанесенный ущерб.

Андре молча смотрел на свой горький кофе. После всех своих исследований он уже знал про этот крутой поворот в карьере Уимена, но никогда не задумывался о нем с подобной точки зрения. И вдруг ощутил смущение – Уимен все-таки не какой-то там свихнувшийся «безумный профессор» из кино, а человек настолько серьезный и честный, что было почти больно даже просто подумать об этом. Наверное, трудно вообразить, каково сейчас приходится Уимену, который чуть ли не полжизни убил на то, чтобы помочь этим близняшкам обрести хотя бы некую видимость нормальной жизни – и все лишь для того, чтобы произошло нечто подобное: то, что он вроде был обязан вовремя распознать и остановить.