– О, это дело сложное. Поближе – куда проще, – проронила она, отворачиваясь от него.
Тони направился к двери, но в эту минуту в музыкальном автомате заиграла пластинка. Сквозь душный воздух, пропитанный сигаретным дымом и вонью разлитого пива, прорвался голос Джимми Дорси, поющего
Они ритмично покачивались в такт музыке, и тогда Тони притянул ее поближе к себе и зарылся рукой в ее волосы. Ее одуряющий запах заполнил его до краев. Она прижалась к нему, и он унесся мыслями к тому, что могло бы быть дальше. Ее платье было не то шелковым, не то атласным – одна из тех тканей, которые скользят под пальцами, как голая кожа. Тони провел ладонями по ее спине. Она ответила на это прикосновение, поцеловав его в шею. Потом она что-то прошептала ему на ухо, но он как раз представлял себе песню, ноты на нотной записи, мысленно записывая каждую по мере исполнения. Он увидел себя на сцене в сопровождении биг-бэнда.
Тони почувствовал, как ее руки пробираются под его брезентовую куртку. Она поцеловала его в ухо и дотронулась губами до его щеки.
Отодвинувшись от нее, он пробежал ладонями по ее предплечьям, затем взял ее за руки и вернул их ей, как будто они вышли из-под контроля и едва не натворили бед. Вальс еще далеко не закончился, но Тони уже не хотел танцевать.
Он вышел на улицу. Ночной воздух Сан-Диего ощутимо остыл. Тони направился в сторону базы, дрожа от холода и все убыстряя шаг. Ему хотелось поскорее оказаться в казарме. Срок его службы заканчивался через несколько недель, все бумаги уже были подписаны, он даже купил билет. Тони предстояло вернуться домой, к жене. Он впервые увидит своих дочерей. Он их даже ни разу не видел, а чуть было не совершил ошибку, которая бы роковым образом затронула их жизни. От этой мысли ему стало противно. Он был так зол на Чичи, что не мог преодолеть своей обиды на нее. Было бы так просто причинить ей боль.
Тони почувствовал, как ему сдавило грудь. Через миг его бросило в жар. Он остановился, прислонился к стене и попытался выровнять дыхание, хватая воздух ртом, затем прикрыл на мгновение глаза, чтобы успокоить нервы. Дышать стало легче. Значит, это не сердечный приступ. Когда он открыл глаза, то вспомнил, что уже однажды пережил подобное – на подводной лодке. Это была клаустрофобия. Стены теснили его.
Чичи не была единственной невестой военного времени, стоявшей у вокзала Пенн, чтобы встретить с поезда возвращавшегося с войны солдата. Тысячи женщин заполнили улицы Среднего Манхэттена в ожидании эшелонов. Многие пришли целыми семьями. Чичи видела, как одни молодые матери несут на руках младенцев, другие собирают вокруг себя детей постарше. Пошел снег, и Чичи нашла убежище в палатке на углу, где продавались рождественские елки. Ей столько нужно было сказать Тони! И еще она хотела услышать все подробности о том, как закончилась его служба. После рождения близнецов она почти перестала с ним переписываться. Ее охватило волнение. Она потянулась к карману, достала пудреницу и проверила, все ли в порядке с лицом. Но вот у выхода из вокзала показался Тони со своей брезентовой сумкой. Она пробралась через толпу и обняла его.