– Добро пожаловать домой! – воскликнула она.

– Ты одна?

– Малышки у мамы, на побережье.

– Так чего мы еще ждем? Пошли.

Тони и Чичи сели на автобус, шедший в направлении Нью-Джерси. В дороге Тони отмалчивался, но ведь автобус был битком набит, и нельзя было ожидать, что он пустится в откровения в присутствии стольких людей. Чичи взяла его под руку и дождаться не могла, когда они наконец будут дома и он познакомится с дочерями.

Вложив свою ладонь в его, она склонила голову ему на плечо. Она немало об этом читала, слышала она и рассказы других жен военных и знала, что не стоит многого от него сейчас ожидать. Женщины, к которым мужья возвращались с войны, должны проявить терпение, пока мужчины привыкают к новой домашней жизни после фронта. Тони так холоден – что ж, ничего удивительного. Чичи потянулась к нему и поцеловала в щеку. Он спал.

Чичи, Барбара и Люсиль загодя развесили электрические гирлянды на деревьях перед домом и на переднем крыльце, а в рождественский венок на двери добавили несколько бумажных флажков США. В доме стояла высокая голубая ель, усеянная сверкающими украшениями, – близнецы праздновали Рождество впервые в жизни. Изотта с дочерями приготовили закуски для шведского стола, и дом был полон родственников и друзей семьи. Семейство Донателли возобновило свои довоенные праздники.

Гости приветствовали появление Тони радостными криками, овациями и хлопаньем пробок, открывая бутылки шампанского, но он не обратил на них внимания.

– Где мои дочери? – крикнул он, заглушая шум.

Барбара поднесла к нему Рози, а Люсиль – Санни. Тони смотрел на своих малышек, которым было уже почти по полгода, то на одну, то на другую, восторгаясь ими, изучая их личики, их улыбки. Мгновение – и он уже качал на руках обеих дочерей.

– Правда, они красавицы? – сказал он.

Чичи выудила из кармана носовой платок.

– Они так выросли. Жаль, что тебе не удалось их повидать, когда они были совсем маленькими.

– Они мои, – сказал он. – Мои девочки.

Он поцеловал малюток по очереди и прижал к груди.

– Отца всегда узнаешь и никогда не забываешь, – сказала Чичи, поправляя платьице Санни.

Тони застыл.

– Сыплешь соль на рану, да? – прошипел он.

– Нет, милый, ничего подобного. Я ведь о тебе говорю. Не о твоем отце. О тебе. – На лице Чичи читалось страдание.

– Значит, поэтому ты отвезла моих детей к нему, прежде чем я сам их повидал? – бросил он и с девочками на руках ушел наверх.