– Я знаю, знаю. Но ведь кто угодно мог написать. Даже кто-нибудь из суфражисток.

– Ну-у, им-то какой резон?

Аннабель прижала ладони к вискам.

– Не знаю. А каким образом слухи дошли до Оксфорда? И вряд ли Монтгомери стал бы упоминать в кляузе самого себя, так что, полагаю, кто-то еще был в курсе.

– Но кто? – спросила Катриона. – Кто же не поленился написать твоему кузену?

Только не Себастьян. Даже учитывая, что она смертельно обидела его и для него не составило бы труда найти адрес Гилберта.

Воздух в гостиной внезапно показался ей густым, как туман.

– Пойду прогуляюсь, – пробормотала Аннабель и направилась к двери, только бы не слышать, как подруги повторяют его имя.

Карета остановилась перед элегантным фасадом Лингхэм-хауса. Себастьяна не удивило, что Кэролайн не вышла ему навстречу. Он уведомил ее о своем посещении достаточно официально, с помощью визитной карточки, поэтому она столь же официально дожидалась его в гостиной. Как всегда, в полном соответствии с протоколом, в этом вся Кэролайн. К тому же, возможно, она понимала, что в конце концов он сложит два и два и выяснит, кто именно поведал королеве о его визите в Миллбанк и навлек на него гнев ее величества. Как будто соблюдение формальностей могло что-то изменить и помешать ему высказать то, что он думает.

Монтгомери не сразу догадался, что это ее рук дело, ведь он ударился головой и потерял женщину, которую любил. Однако, переговорив со своим осведомителем, больше не сомневался.

Чего он не знал, так это почему Кэролайн так поступила.

Леди Лингхэм сидела на французском диване и наблюдала за герцогом, глядя поверх своей чашки. Ее глаза были такого же приятно голубого холодного цвета, как послеполуденное небо за окнами у нее за спиной.

Монтгомери поерзал на стуле. Хоть влажная земля и была мягкой, его ноги совсем недавно испытали на себе внушительный вес взрослой андалузской лошади.

– Сегодня утром я прочитала, что, по опросам общественного мнения, Гладстон снова вырвался вперед, – сказала Кэролайн. – Как по-твоему, смог бы ты его обойти?

– Смог бы, – ответил он, – если бы королева приказала Дизраэли следовать моим рекомендациям. Но в настоящее время она затаила на меня обиду. Личную.

Ее лоб слегка нахмурился.

– Как странно. Ее величество исключительно разумная особа. Разве не поставила бы она победу тори выше любых личных обид?

Монтгомери пожал плечами.

– Похоже, она считает мои идеи оппортунизмом.