– Мне нравится жить в тепле и владеть красивыми вещами, однако я не могу допустить, чтобы ради моего комфорта дети или все равно кто работали как проклятые. И… – Она задышала прерывисто. – Наверное, я боюсь – боюсь того, что со мной станет, если прекращу с этим мириться.

– Ясно. Ты боишься стать радикалом.

– Вот как это называется?

Он прижал ее к себе.

– Боишься, что придется жить голой в бочке, чтобы не чувствовать вины?

– Похоже, это самый логичный исход.

Прижатая к ее спине грудь мужа затряслась от тихого смеха.

– Нет.

– Почему же? Чего хорошего в безделушках перед лицом нищеты?

– Разве не ты говорила, что каждой женщине нужны красивые вещи?

– Пожалуй, я ошибалась.

Он поднялся на локте и посмотрел на нее в темноте.

– Если никто не будет покупать безделушки, то как белошвейка заработает себе на хлеб?

Хэтти задумалась.

– Возможно, ей не пришлось бы на него зарабатывать, если бы в бочках жили все.

Он тихо фыркнул.

– Неужели ты думаешь, что если все перейдут на подножный корм и будут жить впроголодь, как во времена кланов, жизнь станет легкой или хорошей?

– Наверное, нет?

– Поверь мне, не станет, – сказал Люциан. – Знаешь, что движет изобретениями, которые согревают всех, а не одного изобретателя? Или прогрессом в медицине? Или системами, которые управляют большими группами людей?

– Умные головы?