— Ты совсем никого не любишь? Никому не веришь? — продолжала удивляться я, хотя это уже давно было пора осознать.

— За что любить? Кому верить? Все врут!

Тоже мне Доктор Хаус нашёлся. Комплексы, юноша, у вас совсем не детские. Могу поспорить на что угодно, что когда остальные мальчишки в детстве мечтали стать космонавтами и бороздить просторы нашей необъятной Галактики на огромном шаттле, у этого эгоцентричного субъекта мечтой было стать президентом этой самой Галактики и всех соседних Галактик тоже.

— Не все и не всегда. Как сказал Линкольн, некоторых можно обманывать всё время или всех, но время от времени, а всех и всё время — непостижимая задача! — вспомнила я мудрое изречение дядюшки Авраама.

— Я не верю типам с еврейскими именами, — колко заметил Артём.

— И всё равно, ложь — это грех! — не унималась я. — Не все люди грешат. Есть те, кто безгрешен.

— Младенцы что ли?

— И младенцы тоже.

— Вот ты говоришь — грех. Перечисли мне семь смертных грехов, — попросил Шер, а в его глазах заплясали озорные чёртики.

Грехи я помнила очень хорошо, потому что совсем недавно, как раз в последнем семестре, писала реферат, как опоздавшая на субботнюю философию. Со мной такое, то есть опоздание на философию, частенько случалось, рефератов по этому предмету написано мной немерено.

— Гордыня, зависть, гнев, леность, алчность, чревоугодие, сладострастие, — перечислила я ни разу не запнувшись.

— Ну, и? — выдвинув вперёд свой волевой подбородок, поинтересовался он.

— Что «и»? — не поняла я, к чему он ведёт.

— Ложь, — спокойно отозвался он. — Ты назвала семь смертных грехов, но лжи среди них нет.

Я призадумалась, и правда нет.

Ликуя, мой муженёк зарядил ещё одну глубокую мысль:

— Согласись, отсутствие лжи среди смертных грехов ставит под сомнение всё их существование. Так что то, что я горд, вызываю зависть у людей, часто бываю в гневе, с удовольствием мщу, алчен, люблю секс, плотские удовольствия (куда без них?) и до дикости люблю поесть (а кто не любит?) — это всё — пуф! — он изобразил пальцами мини-взрыв. — И ты такая же. Но не признаёшься, прикрываясь лживой верой. Во что? Во что ты веришь?

— Это неважно. Верю и всё. А ты только и пытаешься убить веру в остальных.

— Я правдив с ними. А ты лжива.