Она еще и курит здесь? И это рядом с детской?

Хотя чему тут удивляться? Достаточно вспомнить на что София пошла, чтобы привязать меня к себе.

У этой девушки свои нормы морали. Все, что нормальному человеку может показаться аморальным, для Софии выглядит вполне естественно.

Достаю из пачки сигарету. Зажав между пальцами, подношу ее к носу и глубоко втягивая ноздрями насыщенный аромат табака, гвоздики и клея. 

Представляю как София смакует ее, пуская облако дыма в потолок, пока Элиф надрывается плачем.

Вновь злость берет меня.

Я закладываю сигарету за ухо и принимаюсь ждать, неподвижно сидя в кресле.

Если София соизволит явиться домой к утру, то ей же хуже. Первого, кого она увидит в своей спальне — не свое отражение в зеркале. Это буду я.

Это не должно стать для нее сюрпризом, ведь я оставил машину у дома. Велика вероятность, что она вообще не захочет входить внутрь, чтобы не встречаться со мной.

Однако я был не прав.

Примерно часа через два я слышу как к дому, шурша гравием, подъезжает машина. Ровно через три минуты она отъезжает, отбрасывая на стену свет от фар.

Я тушу керосинку, после чего комната погружается во тьму.

Тишину разрезают ее поднимающиеся по лестнице шаги. Не создавая лишнего шума, я достаю из-за уха сигарету, зажимаю фильтр между зубов и поджигаю спичку. Прикуриваю, делаю глубокую затяжку и выдыхаю, заполняя комнату дымом.

Дверь распахивается. От сквозняка тюлевая занавеска колышется, задевая мой затылок и плечи.

София столбом замирает в проходе при виде ярко красной точки от уголька.

— И давно ты куришь? — спокойно спрашиваю я вместо приветствия.

Никакого ответа не следует. София отмирает, рукой потянувшись к выключателю.

— Оставь! Не включай свет! Не хочу видеть тебя.

В раздражении она хмыкает и закрывает дверь, так и не включив свет.

— Тогда какого черта ты пришел в мою комнату, раз не желаешь меня видеть?