Она швыряет свою сумку на пол. Становится напротив зеркала, встроенного в дверцу шкафа, и заводит руки за спину, чтобы расстегнуть молнию на своем платье.

Затянувшись никотином, я исподлобья наблюдаю за тем, как она скидывает с себя платье. Как оно падает к ее ногам, разливаясь лужицей шелка. София переступает через него и разворачивается ко мне лицом.

Судя по всему, белье она не надевала, потому как предстает передо мной полностью обнаженной.

Совершенно не стыдится.

— Что, милый, тебе нечего сказать? — с ехидной ухмылкой дерзит она, упирая руки в бока. — Или тебе так понравилась моя нынешняя фигура, что ты теперь не можешь найти подходящие слова?

О, мне определенно есть что сказать, даже несмотря на то что все эти слова преимущественно бранные.

— Признайся уже, Эмир, я все еще тебя возбуждаю. Ты можешь не любить меня, можешь презирать, но отношения ведь могут строиться и на постели. Я хороша в этом, и ты это знаешь как никто другой. — она крадется ко мне как кошка, ищущая ласки. — Так не нужно отказываться от того, что и так было предначертано.

Стукнув кончиком пальца по фильтру, я сбрасываю пепел на пол. Оскаливаюсь, невзирая на тот факт, что она не видит моего лица.

Но мне это даже нравится. Нравится ее настрой. То, что она еще смеет бросать мне вызов.

Мне по кайфу, что все происходит именно так, а никак иначе.

Она еще на что-то надеется.

Как же долго я ждал этого момента. Ждал этого дня, чтобы наконец поставить жирную точку во всем, что как-то связано с Софией.

Она подходит близко. Своим бедром касается моего колена. София склоняется над сигаретой в моей руке, губами прикасается к фильтру, задевая ими и мои пальцы. Она делает неглубокую затяжку и спускает дым у моего рта. Выпрямившись, она ставит колено на кресло между моих ног и запускает пальцы в мои волосы. Ухватившись за корни, оттягивает их назад, разворачивает мое лицо к свету, проникающему с улицы сквозь окно.

Нетрудно представить, что у этой девушки сейчас на уме. Она уверена, что подобными манипуляциями ей удастся меня соблазнить, затащить в койку, а после бросить в меня обвинение о том, что ее использовали в очередной раз.

Нашла козла отпущения...

Резко перехватываю руку Софии. Стиснув челюсть, сжимаю запястье и, как только слышу болезненный стон, отпихиваю тело от себя. 

Оттолкнувшись от спинки кресла, я подаюсь корпусом чуть вперед.

— Во-первых, ничего твоего в этом доме не было и нет, — спокойно отвечаю на первый ее вопрос, проигнорировав все остальные. — Во-вторых, в этой комнате живет моя дочь, но ей почему-то приходится спать в соседней спальне с неродной женщиной. Почему, София?