Чешется лицо, чешутся руки, как аллергическая реакция, через час. К двери несколько раз еще кто-то подходит, но на этом все.

И Кира — тоже все.

Она не может сидеть и раздирать саму себя тут. Ей нужно выйти! Невозможно находиться так долго в закрытой комнате.

Выломать кран со смесителем удается с первой попытки. В одном из нижних ящиков письменного стола находится скотч, и через пару минут железо сантехники приматывается к ножке стула под дрожащими пальцами Киры.

Она поднимает стул и врезает ножку в окно со всей дури. Еще раз. И еще раз.

Еще, еще, еще.

Удается разбить два окна к тому времени, как они врываются в комнату. Повезло с осколками: пол усеян таким ассорти, что Кире совсем не трудно сразу схватить увесистый кусок стекла с угрожающе острыми углами.

Ее телефон замолкает. Надо же, даже не слышала звонка.

— Стой там, — шмыгает она носом в сторону ближайшего из пацанов. — Стойте все там.

Декабрьская вьюга прорывается сквозь разорванное кружево стекла и ослабевшие рамы. Заигрывает со свисающим с кровати покрывалом, дразнит висящее на стене плетение макраме, шепчет холодом через темные взъерошенные волосы девушки.

— Тимур звонит, — говорит один из них и указывает на ее телефон возле подушки. Пацан в белой толстовке, стоящий обособленно, подле стола.

Их человек шесть вроде. Тот, кто стоит ближе к выходу, повторно зовет Кирилла с лестницы.

— Тимур опоздал, — отрезает она. — Как тебя зовут? — она кивает лысому и коренастому, стоящему рядом с кроватью.

— Опусти стекло, блин, — сразу же разносится голос кого-то другого.

— Зовут как? — сжимает она стекло крепче.

— Вадик, — отзывается коренастый.

— Вадик, — приказывает она, — приведи Кирилла сюда. Сейчас же. Минута у тебя.

Он все-таки раздумывает перед тем, как развернуться, но его опережают двое других. Тот, кто в белой толстовке смотрит на девушку внимательно. Пусть смотрит. Ей не жаль. Даже денег не возьмет.

Надо отдать начальнику охраны должное, он врывается в комнату с предельно обеспокоенным видом. Разбитые окна, усеяный стеклом пол и гуляющий ветер производят столь же неизгладимое впечатление, как и сама Кира с острым осколком в руке.

— Пиздец, клянусь, Тимур сказал, чтобы двери не запирали. Не должны были запирать. Киры, вы опустите это, окей? — говорит он, как всегда, невероятно низким голосом.