— Твой кружок декоративного шитья, умник. Они ушли уже.

— Что с твоим голосом.

— А что с моим голосом? Не хочу больше с тобой разговаривать, — внезапно сдается она. — Не надо было звонить. Я…

— Кира, не смей лож…

Она оступается на груде стекла, и осколком задевает второе окно. Из рамы тут же сыпятся остатки.

— Что это? — задыхается он. — Что это за звук?!

— Ничего, — вяло откликается она. — Стекло разбитое.

— Кира! — его нервный крик из трубки молотом проходится по ее черепу. — Какое стекло разбитое. Какое!

— Никакое. Не хочу больше. Не о чем нам говорить.

Отключаясь, бросает телефон на кровать. Когда он начинает трезвонить, устало усаживается на другой стул. Теперь в комнате холодно, как на улице.

От опустошенности Кира берет себя в руки и спускается вниз вместе со смартфоном. Кирилл смотрит телик вместе с пацанами в одной из гостиной. Кивком она приглашает его отойти и поговорить.

Самым дальновидным способом Кира настроила против себя целый дом, набитый братками. Спалила их Главному, еще и наехала. Разгромила два окна.

Чудесно, что здесь скажешь.

— Извини, — протягивает она ему аппарат и ежится, — за перегиб чего только можно. Реально ненавижу запертые двери.

Он вмиг преображается, уверяя девушку, что все нормально и отлично и окей и замечательно.

— Не парься, что он тут разнос по этому поводу устроит, — устало добавляет Кира, — когда приедет, на меня все запасы злости потратит. До вас просто руки не дойдут.

— Так по делу ведь Брус может и должен, — уверяет тот, — был приказ, и его спустили. По-другому никак. Жесть, что так получилось. Это уборщица только могла закрыть. Больше некому. Я же говорю, был приказ. Но я не досмотрел. Так что, это вы извиняйте.

Надо же. Кира впервые внимательно всматривается в симпатичное, хоть и покоцанное лицо Кирилла. Оказывается, он — великолепный лжец.

Кажись, они тут все такие. Как на подбор.

— Где съесть что-то можно?