Света, тем временем, проходит мимо к умывальнику, она уже нарастила броню, от моего взгляда, и теперь умела его игнорировать, ну или хотя бы делать вид, что игнорирует.

Она отворачивается, моет руки, и как ни в чём не бывало, начинает мне рассказывать, что в магазине ей пришла идея сделать пирог, и поэтому пришлось набрать чуть больше продуктов. Это всё я отмечаю краем сознания, потому что все мои инстинкты нацелены сейчас только на одно.

Я хочу её.

Медленно приближаюсь, рассматривая покатые плечи, в открытом сарафане, и кожу загорелую уже, и спинку узкую, переходящую в шикарные ягодицы и крутые бёдра. Меня как всегда ведёт, потому что я чувствую её аромат, свежий и сладкий, и возбуждение бежит по позвоночнику, мышцы живота напрягаются. Ещё не коснувшись её, уже представляю сладостный вздох, что сорвется с её губ, дрожь её тела, когда я без прелюдий засажу ей, прихватив за отросшие волосы, оттянув назад голову, чтобы впиться в мягкий изгиб её шеи.

— Кирилл, ты что? — замирает она, когда я обхватываю её за талию, и зарываюсь носом в волосах.

Другой рукой комкаю подол, проклятого сарафана. Сожгу его на хер.

Я на ощупь нахожу её трусики и тяну их вниз.

— Кирилл… Нет! Перестань, — начинает изворачиваться Света.

— Тихо, — командую я, — слушай. Слышишь? Стук молотка, это батя, на крыше.

Она кивает, но всё ещё напряжено держит меня за руку.

— Теперь слушай. В саду смеётся Ромка, они с матерью, в гамаке качаются. Андрей на речку убежал. Мы одни. Успокойся, зеленоглазая.

— Не факт, что никто из них не войдёт в любую минуту, — не сдаётся она.

— Не факт, — не стал я отрицать, и расстегнул ширинку, достал уже готовый член, упёрся в дрогнувшие ягодицы, — поэтому, давай поторопимся.

— Кирилл… — начала Света, но замолчала, когда я, не совсем терпеливо растолкал её ноги, прогнул, так как мне надо, открывая для себя охуитительный вид, и вошёл.

И всё как по маслу! Зеленоглазая, уже была мокрой, и это прямо отдельный кайф, что твоя женщина всегда готова для тебя.

Первый толчок заставляет, закатить глаза, она всё ещё узкая для меня, и я стараюсь, быть осторожным, помня, что легко могу навредить ей. Хотя держаться, и начать сразу же вколачиваться в неё, стоит неимоверных усилий.

Прихватываю её за горло, чуть сдавив, и разворачиваю к себе её лицо. Взгляд её плывёт, ноздри трепещут, она вцепляется в мою сжимающую руку своей, и ждёт. Покорно ждёт моих действий. И вторым толком я выбиваю из неё стон, а потом жадно прихватываю её губы, вторгаясь в сладкий рот языком.

Сука, наркота моя, персональная. Всё перестаёт существовать, только мы вдвоем в целом грёбаном мире. Отрываюсь от её губ, и прогибаю удобнее, прихватывая за волосы, чтобы изогнуть ещё сильнее. Сдираю с грудей ткань сарафана, и поочерёдно сжимаю мягкую плоть, пропуская сквозь пальцы, твёрдые соски.