Смешно ему, блин… А я между прочим, правду сказала. При этом имени сразу дочка губернаторская теперь вспоминается, а вместе с ней и все остальное. Но кое-кого стоит все-таки проучить.

– Аглаей будет! – добавляю мстительно.

– К… к-кем? – сквозь смех, переспрашивает Игнат.

– Аглаей Игнатовной, – охотно повторяю.

На самом деле, наслаждаюсь его смехом, столь редким, что каждое его явление – как праздник.

– А тебе ребенка не жаль? – все-таки прекращает нагло ржать и успокаивается. – Откуда в тебе столько жестокости к маленькому беспомощному созданию? – добавляет заинтересованно, лукаво прищурившись.

– Почему сразу жестокости? – деланно удивляюсь. – Красивое старинное имя. И значение подходящее – блистающая, великолепная.

Да, я просто прескромная мама!

На этот раз Игнат не подшучивает в ответ. Придвигается ко мне ближе, снова за руку берет, ласково поглаживая запястье.

– Пусть будет, как ты хочешь, – внезапно сдается, или же мне так только кажется, ведь в продолжение добавляет уже не столь мирно: – Но имя следующего ребенка я сам выберу, учти!

Настает моя очередь смеяться.

– Кто бы сомневался, – привычно ехидничаю. – Ладно, так и быть, я открыта встречным предложениям. У тебя есть целых восемь месяцев, чтобы меня переубедить. Можешь начинать, – устраиваюсь удобнее на кровати, всем видом показывая, что готова слушать его.

Но он не спешит. Какое-то время просто молчит.

– Не восемь. Целая жизнь, – заговаривает тихо, крепче сжимая мое запястье. – И я очень постараюсь оправдать твое доверие, – замолкает, но ненадолго. – Потому что если в этой жизни и есть что-то по-настоящему хорошее, то для меня – это ты.

Что сказать, совсем не такое я ожидала услышать. Более того, зная Игната, произнесенные им слова равносильны признанию в любви. И это так трогательно и приятно, что я против воли начинаю плакать. Хуже всего, что у меня совсем не получается остановиться. Наоборот, с каждым пройденным мгновением становится лишь хуже. Я только и могу, что шмыгать и глотать сопли. Так много хочется сказать в ответ, но я банально заикаюсь сразу, как только начинаю говорить.

– Бл*дь, – ругается Игнат сквозь зубы.

Подается ближе, вопреки предыдущей реакции, утирает мои слезы бережно и заботливо.

– Ну, ты чего? – виновато вздыхает. – Предыдущая схема, где я тебя просто заставляю делать то, что мне хочется, наплевав на все и вся, тебе больше нравится что ли? Ты только скажи, мы к ней быстренько вернемся, – добавляет шутливо и ласково гладит по голове, как маленькую.

Вот теперь я смеюсь, хотя плакать все равно не перестаю. Слезы все льются и льются, сколько ни утираю их. Еще минут десять по ощущениям – минимум.