— В комоде на третьей полке. Возьми там синюю простыню.

Вернувшись из спальни с простынею, Юрий накрыл клетку и отошел на несколько шагов в ожидании, когда удары начнут стихать, но та продолжала сотрясаться в разные стороны — не смолкавшая ни на секунду птица билась все сильнее.

— Юра, пойдем. Сейчас она должна успокоиться, — тихо и неуверенно, будто убеждая саму себя, проговорила Ольга.

Выйдя в коридор, Юрий по-быстрому надел кроссовки и в ожидании, пока обуется Саша, вместе с женой продолжил наблюдать в дверной проем за все сильнее раскачивающейся клеткой, от которой сквозь простыню разлетались звуки надрывного чириканья. И тут взгляд его приковали стоявшие на столе сахарница и подставка с салфетками — они тоже начали трястись. Вдруг задрожал и сам стол, стулья, горшки с цветами, подвешенный на кронштейне телевизор — все стало подпрыгивать, двигаться. В раковине зазвенела посуда, гремели дверцы шкафов, слышно было, как перемещаются и ударяются составленные в них предметы. Мебель и вещи на несколько секунд пришли в движение, сотрясаясь сильнее и сильнее; а затем все замерло. Комната снова стала недвижимой, канонада звуков стихла, и только накрытая простыней клетка продолжала трястись от ударов бьющейся в ней и надрывающейся в истошном чириканье птицы.

Супруги переглянулись — выпученные округлившиеся глаза обоих были наполнены страхом.

— На улицу. Быстрее! — крикнул Юрий.

— Саша! — открыв дверь в подъезд, повернулась к дочке Ольга.

Уже обутая в один кроссовок, Саша судорожно всовывала пятку во второй, но, услышав окрик матери, замерла и, подняв исказившееся в паническом испуге личико, устремила на нее беспомощный отчаянный взгляд. Схватив дочь за руку, Юрий резко потянул ее за собой, одновременно выталкивая вперед в подъезд Ольгу.

— Спускайтесь, я закрою дверь! — быстро проговорил он.

Крепко сжав в своей кисти предплечье дочери, Ольга побежала вниз по лестнице. Стараясь поспеть за матерью, Саша торопливо перебирала ногами, но наступила на болтающийся шнурок не до конца надетого кроссовка, споткнулась и повалилась на пол. Почувствовав это, Ольга подняла руку и, не сбавляя шага, несколько ступенек протащила дочь волоком, пока та вновь не нашла ногами пол.

Юрий залез в карман джинсов, где обычно носил ключи, и, не обнаружив их, понял, что они остались в квартире. Забежав в коридор, он схватил с полки связку, выскочил в подъезд, закрыл дверь и уже намеревался замкнуть ее, но замер. Его остановил гул: глухой сдавленный гул, раздававшийся одновременно отовсюду и вместе с тем ниоткуда, будто гудел сам воздух, все окружающее пространство. Юрий не столько даже услышал, сколько почувствовал его — он был почти явным, осязаемым. Сердце опустилось у него в груди, и мертвецкий холод пробрал тело до самых костей. Ошеломленный, застыл он у двери с ключами в руке, отчетливо в мельчайших деталях ощущая, как нарастал этот душераздирающий гул, пока не перешел в рокот — рокот дома. Все это длилось не долее пары секунд, а когда раздались первые звуки рокота, Юрий, забыв про дверь, бросился к лестнице.