Думая о своем настоящем, своих зрелых осознанных целях, сформировавшихся у него всего каких-то несколько лет назад, Юрий видел, что школьные знания по большей части не пригодились ему. Вновь вспомнил он сейчас свои занятия с отцом физикой и алгеброй в старших классах, которые, хотя и происходили нечасто, были довольно интенсивными. Раз в полгода после очередного родительского собрания, где классный руководитель говорил о необходимости подтянуть с ребенком тот или иной предмет, отец Юрия на неделю (иногда энтузиазма хватало даже на две) брался контролировать выполнение им домашних заданий. После работы он проверял его уроки, которые, как правило, были сделаны неверно, и заставлял исправлять их. Получив задание, Юрий уходил в свою комнату, где заново решал примеры, а через полчаса отец опять звал его, чтобы снова отправить исправлять ошибки. С этими воспоминаниями живо возродились в Юрии чувства тех дней. Ни физика, ни алгебра не интересовали его, и он решал примеры абы как, вовсе не задумываясь над их сутью. В самых тягостных чувствах отправлялся он к отцу с очередным решением, предвидя недовольство и критику, которыми тот обрушится на него, а уйдя в свою комнату, наскоро выдумывал какое-нибудь новое решение и, склонившись для виду над тетрадкой, предавался своим отстраненным мыслям, ожидая, когда тот опять позовет его. Так повторялось по многу раз за вечер, и по мере того, как ночь плавно входила в свои права, отец Юрия все более раздражался умственной ленью отпрыска, не способного решить пары элементарных задачек и тем самым не позволявшего ему как следует отходнуть перед очередным трудовым днем. Оба хотели спать: и в ожидании решения уставившийся в экран телевизора безразличными раскрасневшимися от напряжения глазами родитель, и сидящий в своей комнате, клюющий носом над книгой сын. В конце концов, уже за полночь, порядком утомленный и разгневанный отец объяснял Юрию решения, которые вдруг сталновились для него очевидными, простыми и ясными, и оба отправлялись на покой.

«Какой смысл был во всех этих занятиях? Это только тяготило и меня, и отца, — думал Юрий, вспоминая собственное мучительное чувство полного изнеможения от усталости, ежесекундную борьбу с упорно слипающимися глазами, а спустя с десяток минут — страх и оцепенение под взглядом раздраженного, еле сдерживающего себя, в любой момент готового взорваться гневом родителя. — И в школе и в институте физика с алгеброй, на которые отец делал особенный упор, так и остались для меня малопонятными науками. Он хотел, чтобы я получил знания, научился самостоятельно выполнять задания, но все его старания оказались тщетными, потому что я этого не хотел, не видел в этом никакого смысла. Нет, человек сам должен прийти к осознанию необходимости того или иного занятия. Саша должна понять — “этого я хочу”, а если и не понять, не осознать, то хотя бы загореться, поймать драйв, найти что-нибудь, чем занималась бы с желанием. Только в этом и есть смысл. Без желания ребенка все усилия канут втуне, — в очередной раз ясно и твердо придя к этому выводу, Юрий почувствовал, что гнетущие его переживания стали рассеиваться. — Пока у Саши не появится интерес к какой-либо деятельности, занятия Оли бессмысленны. Я говорю ей об этом, но она не слышит меня, и если ей хочется попусту тратить свое время — пусть так и будет. Это ее выбор».