В «Мосстали» было установлено непререкаемое правило после историй с отравлениями и взрывами, заботливо организованными в форме почтовых отправлений, что дирекция и в особенности Карп ничего без проверки не открывает. Но удивлённый не меньше Димы начальник, вообще не заходивший в эту часть кабинета, распорядился голосом, не оставляющим места для возражений.

— Что такое? Покажите!

Он увидел конверт из красной бумаги, явно сработанный вручную. На нём чёрным фломастером неуверенной рукой крупными буквами было выведено: «Лично в руки. Карп Кубанский — Стальная акула! Ты на крючке».

Карп протянул руку, чтобы его вскрыть, но Дима в ужасе воспротивился.

— Что вы, это же явная угроза! Сейчас вызовем СБ, и пусть они…

Но тут возразила Женя.

— Какой-нибудь розыгрыш, — спокойно сказала она. — И смотри, почерк детский, и стиль дурацкий. Ну кто в самом деле из чужих может сюда войти? Не мы же с тобой, Дим, эту штуку положили на стол?

И не успели мужчины что-либо возразить, как она разрезала конверт специальным шведским ножом. Ничего не произошло — внутри не было коварного ядовитого порошка, не было ни огня — ни дыма, но листок бумаги выплыл на столешницу и лёг между тарелок и чашек.

— Мы взяли твою девчонку. Плати три миллиона зелёных, где и когда мы скажем, или заказывай для неё гроб. Жди звонка! Рыбаки, — с бледным от гнева лицом прочитал Карп.

«Всё происходившее напоминало дурной сон.» — Он спрашивал себя, — «да полно, с ним ли эти криминальные игры происходят?» Скрипел зубами и отвечал, «а почему нет? С другими-то происходят. Ему, наверно, до сих пор просто везло. Везение же капризная вещь, и длится… длится! Но до поры.»

Они с Женей прошли все обычные круги ада. Установили, что госпожа Неделько не значится ни в одном из отелей и гостиниц Эстонии. Потом выяснили, что границу она пересекла. Дальше её след потерялся. Мобильный Симы не отвечал, попытки её засечь не дали результата. Всё, дальше домашними средствами, даже лопатинскими, было не пробиться. А мерзавцы уже звонили и грозили, и шипели в трубку, что изрубят жертву на куски, если деньги не будут доставлены быстро. Также непостижимо, как и проклятое послание, появилась фотография Серафимы со вчерашней газетой в руках — подтверждение, что она пока жива. Её подбросили прямо в персональный шефский клозет и приклеили скотчем на дверь. Нечего и говорить, что никаких отпечатков пальцев не обнаружили ни на чём.

Феликс, единственный кроме Безрук полностью посвещённый в дело, ходил мрачнее тучи. От Карпа осталась разве что тень. Глаза его запали и блестели, пиджак висел, голос сел. В тоже время он был чисто выбрит, собран и похож на пуму перед прыжком.