Два эстонский матросика лет по двадцать стояли перед ней и улыбались. Неделько с трудом вспомнила, как вчера за ужином в ресторане они подошли к ней и предложили продать цифровую фотокамеру из Гонконга. Они просили не дорого, и сослались на портье, к которому Серафима обратилась с вопросом, где она могла бы вместо своей сломавшейся другую купить. Портье охотно рассказал, что в Таллине это не проблема, и, вероятно, шепнул пару слов корешкам. Что же, ей следует завершить работу, для этого ещё фотографировать, а в Таллин как раз не надо. Так не всё ли равно? Деньги у неё есть…

— Пошли в наша таверна, тут нельзя торговать. Мы не хотим проблема.

Серафима кивнула, они вышли на пустынную улочку, завернули за угол к морю и скрылись в сосновой роще втроём.

— Евгений Семёнович Безрук. Это адресовано ему, а тут внизу телефон, нет, два телефона, один мобильный, другой — обычный. Видите, написано — Евг. Семён.

— Это имя и отчество, а Безрук, я знаю, такая фамилия бывает. Я позвоню и каждый день буду сюда приходить. Как Вы считаете, доктор, она…?

— Будем надеяться на то, что организм молодой. Крови много потеряла. Знаете что хорошо? Группа самая распространёная, мы сразу лить начали. Артур, а кто нашёл-то?

— Случайно получилось. Она камеру у молодых морячков купила. Вы представляете, как обычно бывает? Что думают в таких случаях? Небось и камера — дрянь и просят втридорога, не иначе как жулики. Оказалось наооборот — приличные ребята, которые ей назавтра ещё аккумулятор запасной принесли и отдали портье. А портье Свен, он видел, как Серафима с час назад поднялась к себе — всё как обычно, ключ забрал и пошёл. И Свен решил аккумулятор сам отнести, потому как один из матросов помоложе — его племянник. Он подошёл, постучал — не отвечают. И вдруг заметил — вода! Вода сочиться.

— Из-под двери?

— Да, розового цвета. Тут он позвал подмогу, и дверь взломали. Очень вовремя взломали, дорогой доктор.

Было только десять минут одиннадцатого, а секретарь Евгении Семёновны Безрук чувствовала себя, словно оттрубила полный рабочий день и дотягивает несколько часов сверхурочно. Телефон раскалился, запас профессиональной любезности был на исходе, и только мысль, что если сорвешься, заорешь, ляпнешь непротокольное слово, тотчас вылетишь под фанфары с этого отличного места, всё ещё сдерживала её.

Начальница испарилась, без предупреждения отбыла с неизвестной целью, оставив, правда, исчерпывающие распоряжения своему заместителю. А он именно в этот злосчастный понедельник взял да заболел!

«Большая рыба» проводил совещание в Литве, и бесчисленное количество самых разнообразных людей спрашивали, просили, требовали и умоляли Киру Николаевну соединить их немедленно с Первым заместителем по финансам. Накануне в пятницу раздался звонок по прямому в кабинет. Она случайно услышала фрагменты разговора, но мало что поняла. Абонент — человек незнакомый, сообщил нечто, от чего о-о-очень выдержанная Женя изменилась в лице. Она извинилась, подняла требовательно глаза на Киру, и та поспешила выйти вон. Минут через десять Безрук вызвала секретаршу снова и потребовала соединить с «Главным полицейским управлением города Таллина, или как его там». На робкое замечание выпускницы университета Киры, говорящей на трёх языках — английском, испанском и итальянском, что по-эстонски она не может, Женя молча на неё посмотрела, сдвинув брови. А Кира Николаевна в ужасе подумала, что ещё немного, и она заговорит на верхнезулусском. Она выскочила в приёмную и довольно быстро нашла выход, позвонив в эстонское Министество иностранных дел, где ей помогли найти нужный номер. Дальше Безрук действовала сама. Ей снова повезло, потому что в секретариате Комиссара говорили по-английски, а услышав слова Зам. генерального директора корпорации «Моссталь», без промедления передали трубку самому Комиссару. Он тоже мог вполне сносно объясниться на английском, да и по-русски говорил не хуже. И Кира Николавна, получившая тут же команду немедленно заказать билет в Таллин, снова кое-что услыхала.