— Чей залог?

Щелчок.

Я судорожно сглотнула.

— Твой.

— Для кого?

Игра власти начинала покрываться волдырями. С таким же успехом я могла бы стоять на коленях у его ног, чтобы он снова отверг меня. Je ne suis pas fière. Tu n’es pas fière. Nous ne sommes pas fières.[90]

С неглубоким вздохом я выдавила:

— Только для тебя.

— Только для меня. — слова застыли, как лед, и его глаза, наконец, поднялись на меня, аморальные матово-черные. — Твои страдания, твое внимание, твое тело — все мое. — едкие слова осели на моей коже, замедляя каждый вдох. — Я начинаю думать, что мне нужно тебе это доказать.

Мое сердце упало, когда я поняла, о чем идет речь. Поцелуй. Вспомнилось, как Иван посмотрел на что-то позади меня, прежде чем сделать свой ход.

Ронан и его секретные камеры.

Я была всего лишь шахматной фигурой, разыгрываемой в их мстительной игре. Мои чувства не имели значения. Они никогда не имели. Жар омыл мою спину, когда негодование зашевелилось, стирая все следы самосохранения.

Я закрыла книгу, положила ее на диван и встала.

— Сейчас мне это неинтересно, но, может быть, завтра.

Рычание из глубины его груди прозвучало в моих ушах, прежде чем он вскочил на ноги и перевернул кофейный столик. Антиквариат ударился о стену и треснул вместе с моим самообладанием. Изящные украшения разлетелись в разные стороны, рассыпались по полу и покатились по мрамору.