Перелыгин, сильно волнуясь, вглядывался в лица проходящих женщин. Он боялся, что не сможет узнать свою Дарью. Но Платон зря переживал, потому что он без труда узнал ее. Время не стерло из его памяти миловидный образ Дарьи. Она почти не изменилась. Лицо Дарьи Ивановны сохранило следы редкой красоты. Она осталась такой же худенькой и красивой. Но время не пощадило и ее. Дарья постарела.

Рядом с ней вышагивал мужчина средних лет. Заметив друг друга, Платон и Дарья рванулись навстречу. Уже ничто не могло сдержать их чувства. Они с ходу обнялись, позабыв про все на свете и, на их лицах выразилось сильное волнение. А сердца так затрепетали и замерли, что вот-вот остановятся. Мгновение, которого они так долго ждали, наконец-то наступило. Их заветный час пробил. Он снова увидел перед собой женщину, которую очень любил и которую не сумел забыть.

— Здорово дневали, Дарья!

У нее выступили слезы на глазах и она, не вытирая их, радостно воскликнула:

— Слава Богу, Платон! Ты узнал меня? Боже мой, столько лет прошло.

— Без сомнения узнал, Дарья! — взволнованно ответил Платон. — Я бы тебя среди миллионов людей признал.

Молодой мужчина остановился рядом. Перелыгин окинул его любопытным взглядом, и в его груди что-то дрогнуло. Дарья, вытерев платком глаза, удовлетворенно улыбнулась. Долгожданная встреча состоялась. В искрящемся взоре старой женщины загорелось что-то молодое. В этот миг она не скрывала от Платона своей радости.

— Ты мне часто снился. Я тебя таким себе и представляла.

Пассажиры с удивлением оглядывались на пожилую пару, спеша на выход. Платон протянул полевые цветы, и они оказались в мягких ладонях Дарьи.

— С Урала?

— Да, хотел порадовать тебя, — Платон поднял глаза и увидел счастливые глаза.

Дарья поднесла цветы к лицу, вдохнула потрясающий запах. И тихая несколько грустная улыбка возникла на ее ярких губах.

— Они родиной пахнут. У тебя получилось меня обрадовать, — улыбнулась она светлой и ясной улыбкой и вдруг сказала: — Познакомься — это твой сын Иван. Я его так назвала в честь моего отца.

— Здравствуй, отец! — сказал сын с сильным акцентом и крепко обнял отца за плечи.

— Сын? — У Платона сдавило горло. — Почему вы не написали мне об этом? О, мой Бог!

У Перелыгина набежали на глаза крупные слезы.

— Здравствуй, сын!

— Боялись, что ты переволнуешься, — Дарьины глаза заблестели особенным блеском. — Это слишком опасно для тебя — у тебя возраст.

— Ну что вы! К черту все волнения! Я жил и даже не подозревал, что у меня рос еще один сын.

— Платон, казаки даже в беде не плачут — предупредительно сказала Дарья.