Несмотря на привычку во всем искать хорошее, он с каждым днем все сильнее падал духом.

Создавалось впечатление, что лидеры республиканцев не поддерживают связь друг с другом, имеют плохое представление об основных направлениях наступления и совсем скверное – о реальном местонахождении собственных сил. Сейчас изначально четкая и хорошо продуманная стратегия совершенно не просматривалась за пылью и сумятицей.

Несмотря на то что пехотные войска Франко несли огромные потери во время бомбардировок линии фронта, националисты продолжали наносить удары по аэродромам республиканцев, чем значительно ослабили силы их авиации. Республиканцы обнаружили, что теперь с трудом удерживают территорию, завоеванную в начале кампании.

К последней неделе июля нестерпимая жара все еще не думала отступать, а воздушная мощь националистов превратилась в определяющий ход сражения фактор. Многие республиканцы попытались спастись бегством. Некоторых в быстро удаляющиеся спины застрелили свои же. Наконец стрельба прекратилась. Снарядов почти не осталось, а сгоревшие танки рассыпались по пейзажу черными точками.

Казалось, что из-за плохо налаженного обмена сведениями, слабого руководства, путаных представлений о топографии местности, неудовлетворительной организации снабжения и воздушного превосходства националистов первоначальные победы республиканцев по большому счету почти ничего не значили. Кто взял верх, оставалось под вопросом, военная неразбериха позволяла обеим сторонам чувствовать, что победа осталась за ними. Лидеры левых провозгласили Брунетскую операцию прекрасным образчиком военной хитрости, но захвачены были какие-то пятьдесят квадратных километров, потери же составили двадцать тысяч погибших и не меньшее число раненых, а это значило, что республиканцы заплатили неподъемную цену за столь малый клочок отвоеванной у националистов земли.

– Значит, такая она, победа, – сказал Франсиско, резко вбивая пятку в землю. – И так себя чувствуют победители.

В этих горьких словах прозвучало и недовольство его товарищей по оружию, и злость на бессмысленные потери в этой битве.

Где же была теперь Ла Пассионария, которая могла бы воодушевить их, напомнить, что отступать нельзя? Лидеры коммунистов твердили, что это блестящая победа, так что бойцы знали, что скоро снова в бой, но они были рады хоть ненадолго вернуться в Мадрид, чтобы передохнуть. Потом их будут ждать новые сражения.

Антонио и Франсиско снова вернулись на несколько месяцев в столицу, где маска обыденности, прикрывавшая будни, могла в любой момент разлететься вдребезги. Даже когда они пропускали по бокальчику чего-нибудь прохладительного на залитой солнцем улице, вой сирен противовоздушной обороны заставлял их бежать в ближайшее убежище, не давая забыть об угрозе, которая денно и нощно висела над столицей. Мыслями Антонио часто обращался к Гранаде, гадая, как складывается жизнь в городе, находящемся под пятой у фашистов. Бомбить его не бомбили, но он сомневался, что его любимая мать посиживает на Пласа-Нуэва и лакомится мороженым.