– Нет, сэр. Меня редко приглашают.

– Не лги, Уэйд! – воскликнула, обернувшись Скарлетт. – На прошлой неделе ты три раза был на детском празднике – у Бартов, Гелертов и Хадсонов.

– Отборная партия мулов в лошадиной упряжи, – подчеркнуто медленно произнес Ретт. – Тебе там понравилось? Говори, не бойся.

– Нет, сэр.

– Почему же?

– Я… я не знаю, сэр. Мамми… она говорит, что это все белая шваль.

– Я с нее шкуру спущу! – вскочила с места Скарлетт. – А ты, Уэйд, не смеешь так отзываться о друзьях мамы.

– Мальчик говорит правду, и Мамми тоже, – заметил Ретт. – Просто ты не хочешь замечать того, что тебе не по нутру. Не огорчайся, сынок. Больше ты можешь не ходить туда, куда тебе не хочется. Держи, – он вынул из кармана банкнот, – и передай Порку, чтобы запрягал экипаж и отвез тебя в город. Купи себе конфет сколько хочется и ешь, пока не заболит живот.

Обрадованный Уэйд сунул деньги в карман и с тревогой взглянул на мать – что она скажет? Но Скарлетт, сдвинув брови, следила за Реттом, который поднял Бонни с пола, взял на руки, и малышка уткнулась личиком ему в щеку. На лице Ретта она ничего не прочла и только заметила в глазах что-то похожее на страх, страх и недовольство собой.

Уэйд, осмелевший от щедрости отчима, осторожно к нему приблизился:

– Дядя Ретт, можно вас спросить?

– Конечно. – Прижимая к себе головку дочери, Ретт напряженно, с отсутствующим взглядом, думал о чем-то своем. – Что ты хочешь знать, Уэйд?

– Дядя Ретт, а вы… вы были на войне?

Ретт настороженно взглянул на мальчика и ровным голосом спросил:

– Сынок, а почему ты спрашиваешь?

– Ну… Джо Уайтинг сказал, что вы там не были, и еще так сказал Фрэнки Боннел.

– И что же ты ответил?

– Я… – протянул Уэйн, – я сказал им, что не знаю. И взволнованно добавил: – Мне все равно, были вы там или нет, но их я побил. Так вы были на войне, дядя Ретт?

– Да, – резко ответил Ретт. – Я был на войне. Я восемь месяцев прослужил в армии. С армией я прошел от Лавджоя до Франклина, что в штате Теннеси. И я был с Джонстоном, когда он сдался.

Уэйд радостно запрыгал на месте от гордости, а Скарлетт, смеясь, заметила: