В неопрятно одетом мужчине, которого Порк после долгих уговоров заставлял переодеться к ужину, теперь невозможно было узнать ухоженного аристократа. Следы неумеренного потребления виски стали сказываться на его лице; четкий медальный профиль расплылся, а под налитыми кровью глазами появились мешки. Располневший и обмякший Ретт больше не напоминал стройного и мускулистого красавца.

Часто он вообще не приходил домой и даже не удосуживался сообщать через кого-либо, что не придет ночевать. Конечно, он мог напиться и отсыпаться в одной из комнат над салуном, но Скарлетт была убеждена, что он в доме у Красотки Уотлинг. Как-то раз она увидела Красотку в какой-то лавке: та очень располнела, и от яркой внешности мало что осталось. Не будь на ней густой косметики и кричащей одежды, ее можно было принять за пышущую здоровьем и почти добропорядочную женщину. Вместо того чтобы опустить глаза или, наоборот, смотреть нагло, с вызовом, как это делали все представительницы древнейшей профессии, сталкиваясь с благородными дамами, Красотка ответила пристальным взглядом на взгляд в упор, и смотрела она с жалостью, заставившей Скарлетт покраснеть.

У Скарлетт язык не поворачивался упрекать Ретта, негодовать, требовать от него верности или пытаться его пристыдить, равно как она не могла заставить себя извиниться перед ним за обвинение в смерти Бонни. Она была зажата в тисках обескураживающей апатии, вернее, несчастья, причины которого не могла понять, несчастья, которое никогда так глубоко не проникало в ее сердце. Так сильно от одиночества она еще никогда не страдала. Возможно, раньше у нее просто не было времени чувствовать себя одинокой. Одиночество томило ее и пугало, и некому было излить душу, некому, кроме Мелани. Потому что даже Мамми, ее главная опора и поддержка, вернулась в «Тару». Вернулась навсегда.

Причину своего отъезда Мамми не объяснила. Ее старческие усталые глаза печально смотрели на Скарлетт, когда она просила выдать ей деньги на проезд. На слезы и уговоры Скарлетт остаться Мамми отвечала:

– Видать, мисс Эллен говорит мне: «Мамми, возвращайся домой. Ты исполнила свою работу». Вот я и возвращаюсь.

Ретт, который прислушивался к их разговору, дал Мамми деньги и, гладя ее руку, проговорил:

– Ты права, Мамми, и мисс Эллен права. Здесь твоя работа закончилась. Поезжай домой. Дай мне знать, если тебе что-то понадобится. – И когда Скарлетт хотела было возмутиться, он резко осадил ее: – Помолчи! Пусть едет! Кому хочется оставаться в этом доме… теперь?

Взгляд Ретта был таким злобным, что Скарлетт испуганно замолчала.