«Господи, – принялась торопливо молиться Скарлетт. – сделай, пожалуйста, так, чтобы она выжила. Я искуплю свою вину перед ней. Я больше никогда не омрачу ей жизнь. До конца жизни я не заговорю с Эшли, если только Ты сделаешь так, чтобы она поправилась!»

– Эшли… – чуть слышно повторила Мелани, касаясь большим и указательным пальцами ее волос.

Скарлетт поняла, что Мелани хочет, чтобы она взглянула на нее, но не могла поднять голову, не могла встретиться глазами с Мелани и прочесть в них понимание.

– Эшли… – в третий раз произнесла Мелани, и Скарлетт стиснула зубы. Предстань она сейчас перед Всевышним на Страшном суде и прочти приговор в глазах Его, ей было бы не так страшно. Собравшись с духом, она заставила себя поднять голову и увидела перед собой все те же, полные любви угасающие глаза, те же тонкие и устало шевелящиеся губы. В них не было ни упрека, ни обвинения, ни страха – одна лишь тревога за то, что у нее не хватит сил произнести последние слова.

Потрясенная выражением этих глаз Скарлетт сначала даже не почувствовала облегчения. Затем, слегка сжав руку Мелани, она испытала безмерную благодарность Всевышнему и впервые за много лет обратилась к Нему со смиреной молитвой: «Благодарю тебя, Господи. Я знаю, что не заслуживаю этого, но благодарю Тебя за то, что Ты сделал так, что не дал ей узнать».

– Что с Эшли, Мелли?

– Ты… будешь заботиться о нем?

– О, конечно.

– Он простуживается… очень легко. – Сделав паузу, Мелани спросила: – Смотри… за его делом… Ты понимаешь?

– Да, понимаю. Обязательно.

Мелани долго молчала, потом с трудом проговорила:

– Эшли… такой непрактичный. – Только приближающаяся смерть могла вырвать у Мелани это признание. – Смотри за ним, Скарлетт… но… всегда делай это незаметно.

– Я буду смотреть за ним, и он никогда ни о чем не догадается. Право выбора останется всегда за ним.

Мелани из последних сил улыбнулась, когда глаза двух женщин снова встретились, но это была триумфальная улыбка, означавшая, что скреплено негласное соглашение, в соответствии с которым защита Эшли Уилкса от этого жестокого мира переходит от одной женщины к другой и мужская гордость Эшли при этом не пострадает.

Лицо Мелани уже казалось не таким усталым, словно обещание, данное Скарлетт, придало ей сил.

– Ты такая сообразительная… такая храбрая… всегда относилась ко мне хорошо…

От этих слов Скарлетт чуть было не разрыдалась и, чтобы сдержать слезы, зажала рот рукой. Не хватало еще расплакаться, как ребенок, и воскликнуть: «Я была настоящей ведьмой! Я причинила тебе столько зла! Я ничего не делала для тебя! Все – ради Эшли».