Стоит мне представить свою любимую девочку в этом вонючем, тошнотворном обезьяннике, как какой-то невидимый крючок цепляет мое израненное нутро и тащит все это кровавое месиво наружу.
Глотая кровавые сгустки, я отшатываюсь назад и твердо произношу:
– Я не буду ничего подписывать.
– Че ты сказал? – сипит начальник страшным голосом. – А ну быстро, подписал, говнюк малолетний! – я упрямо мотаю головой, а он переводит взгляд на застывшего в дверях охранника. – Нет, Семеныч, ты видал? Другие за такой шанс бы убили, а этот морду воротит! Ты его об стену, что ли, слишком сильно приложил?
– Не, – гундосит Семеныч. – Честное слово, Виталий Андреевич, и пальцем не трогал.
– Так, может, пора поддать немного? – шипит начальник. – Чтобы ручку быстрее в руку взял и крестик наконец нацарапал.
Спиной чувствую, что охранник двинулся ко мне, и интуитивно смещаюсь в сторону. Понятно дело, что рано или поздно поймает. Но пусть хоть попотеет.
– Да твою ж мать! – шумно выдыхает начальник и возводит глаза к небу. – Ты че какой тупой, Бестужев? Тебя на волю отпускают, дебил малолетний, а ты скачешь у меня по кабинету как горный козел! Совсем ополоумел?
– А почему обвинения-то снимают? – спрашиваю я, удерживая замершего охранника в поле зрения. – Какое обоснования?
– Как ты меня заманал, говнюк! – ворчит Виталий Андреевич, но к шкафу с документами все же направляется.
Извлекает оттуда какую-то папку и, бегло пролистав ее, выдает:
– Экспертиза показала, что Белянский погиб в результате пожара, причиной которого стала его халатность. Дело закрыто. Доволен, сосунок?
– Эм… Совсем закрыто? – не верю своим ушам.
Как это возможно? Что за чудеса еще такие?
– Нет, Семеныч, вшатай ему все-таки, – рычит начальник. – А то задрал с вопросами!
Охранник снова срывается ко мне, а я, резво подскочив к столу, поспешно выпаливаю: