– Ух ты, как и мою маму! – поражается Сэм. – Маркс ни разу не упомянул, что у наших мам сходные имена. Я думал, вас зовут по-другому.

– По-корейски, – объясняет твоя мама, – мое имя звучит как Э Ран, но в Америке все зовут меня Анной.

– Анна Ватанабэ.

– Ватанабэ – фамилия моего мужа. Мое полное имя – Анна Ли.

– И моей мамы тоже! – восклицает Сэм.

– Я похожа на твою маму?

– Нет, совсем не похожи. Странно, что Маркс утаил это от меня.

– Возможно, он просто не придал этому большого значения, – предполагает твоя мама. – Ли – такая же распространенная фамилия, как и Анна.

Сентиментальность чужда твоей матери. Лишь ткани способны растопить ее сердце.

– А может, – продолжает она, – Маркс ничего не знал.

Сэм подходит к кровати и вглядывается в твое лицо.

– Нет, Маркс всегда обо всем знал.

В тот день, когда ты выяснил имя погибшей матери Сэма, ты понял, что ваши с Сэмом жизни неразрывно переплелись. Что отныне и вовек ты – брат Сэма. Ведь имя, если подумать, это Судьба.

Сэм поворачивается к твоей маме.

– У вас почти закончились журавлики, – замечает он. – Если вы покажете, как их складывать, я вам помогу.

Твоя мама обучает Сэма искусству оригами, Сэм усаживается на пол и тоже начинает складывать бумажных журавликов.

Ты все еще жив.

Сэди расчесывает тебе волосы и попутно сообщает, что «Церемониймейстер» бьет рекорды продаж в Соединенных Штатах.