Само собой, подобные вопросы обычно ложились на плечи Маркса. Маркс занимался практической стороной бизнеса, а Сэди и Сэм – творческой. И пока их художественные натуры предавались мечтам и грезили о будущем, рабочая лошадка Маркс оплачивал счета, общался с людьми, менял перегоревшие лампочки и поливал цветы. Разумеется, только этим обязанности Маркса не ограничивались, просто он не кричал о них на каждом углу, а тихо и незаметно занимался своим любимым делом, чтобы Сэм и Сэди, в свою очередь, могли заниматься своим. Но Маркса с ними больше не было.

Интересно, что Саймону сказал бы Маркс?

– Спасибо, что позвонил, – вздохнул Сэм. – Ты совершенно прав. Давай я поговорю с Сэди и перезвоню тебе вечером, когда все выясню.

Сэм набрал номер Сэди. Она не взяла трубку, и он отправил ей сообщение: «Что будем делать с офисом?» Через пять минут Сэди написала: «Что хочешь».

Сэм скрипнул зубами, его так и подмывало ответить ей что-нибудь резкое, хлесткое. Можно подумать, ему больше всех надо. Да он с не меньшим удовольствием завалился бы сейчас в постель, как наверняка поступила Сэди, или вынес бы себе мозги улетной наркотой. Завис бы на целый год, и хоть трава не расти. Заторчал бы до полусмерти. Но – не до смерти.

В последние месяцы его снова одолевала боль, и никакие проверенные средства не могли унять бешеной свистопляски этого психосоматического флюгера его душевных метаний. Боль заставала его врасплох, атакуя беззащитное сознание в самые уязвимые часы, когда Сэм, терзаясь кошмарами, проваливался в глубокий сон. Кошмары были об одном и том же. То он метался по квартире на Кеннеди-стрит, забыв отладить один из уровней «Итиго». То мчался по скоростной магистрали и понимал, что не может затормозить, так как лишился ноги. Его прошибал пот, он просыпался, обмирая от страха и сгорая со стыда, а его фантомную ногу немилосердно кололи фантомные иглы. Сон отлетал, и Сэм не смыкал глаз до рассвета. С декабря он спал не более двух часов в сутки.

Однако, в отличие от Сэди, отвечал на телефонные звонки и электронные письма. И не дичился людей.

Отстучав Сэди суровую отповедь, он готов был нажать «Отправить», как вдруг, второй раз за день, подумал: «А что сказал бы Маркс?» Наверняка Маркс грудью встал бы на защиту Сэди. И искренне ей посочувствовал бы. Сэди беременна. И потеряла не просто коллегу-напарника, а спутника жизни. Это Сэм закалился в горниле страданий, а Сэди до сих пор никогда не испытывала горечи невосполнимой утраты. Ничего удивительного, что она пала духом. Маркс, осознал Сэм, не стал бы дергать Сэди, а впрягся бы в работу и все сделал сам.