Он пожимает плечами:

– Не удивлюсь, если она устроила этот спектакль, только чтобы привлечь внимание. Она и раньше вытворяла подобное. Ей нравится портить людям жизнь.

Я хмурю брови. Его слова не вяжутся с тем, что я знаю о Джульетте.

– Семнадцатилетний парень в тюрьме. Тоже мне спектакль, черт подери…

Он фыркает:

– Вы не знаете Джульетту.

Ничего себе… Пока Джосайя не вызывает особого доверия. Однако преподобный Уокер был против того, чтобы я говорила с ним. И я хочу знать, почему.

– Что ж, – прошу я. – Просветите меня.

– А мне это зачем?

– Затем, что мальчика, который признался, зовут Тревор, и его бабушка наняла меня доказать его невиновность.

– Похоже, трудная задачка, если уже есть признание. – Паркер скрещивает руки на груди, прислонясь к дверному косяку. – Вы уверены, что это не он?

Не знаю, какого ответа он ждет, или это что-то вроде проверки, но я говорю правду:

– Я уверена, что нужно сохранять объективность до получения всех доказательств.

Он долго разглядывает меня:

– Ладно, я поговорю с вами. Но только не для протокола. Серьезно, не хочу, чтобы мое имя где-то всплыло. Эта девчонка и так уже испортила мне жизнь, и мне не нужны новые неприятности.

Я снова удивлена его враждебностью к Джульетте, особенно после новости о ее гибели. Большинство проявляют хоть какое-то уважение к мертвым, но не Джосайя. Правда, он не считает ее мертвой. Хотя трудно поверить, что пятнадцатилетняя девочка могла инсценировать собственное убийство, и никакие факты, которые я о ней знаю, не указывают на такую возможность.

Он указывает на пару кресел во дворе.

– Вы не против поговорить здесь? Без обид, но я не люблю незнакомцев в своем доме.

И я снова поражаюсь, насколько мы с Джосайей похожи: оба не доверяем людям. Мне тоже не нравится мысль оказаться взаперти в доме незнакомого человека, поэтому я соглашаюсь:

– Подойдет.