С него как будто сняли слой.
Одним плавным движением Адам стянул с себя футболку, швырнул ее в угол и вместе с ней словно отбросил что-то еще. Оливия не знала, как это назвать, но была уверена: всего несколько секунд назад он касался ее будто бы неохотно, почти против воли, а теперь все было… иначе.
Теперь он был главным. Он обхватил своими большими руками ее талию, скользнул кончиками пальцев под резинку ее зеленых трусов в горошек и поцеловал ее.
«Он целуется, — подумала Оливия, — словно голодный». Как будто очень давно ждал этого момента. Сдерживался. Как будто такой сценарий приходил ему в голову и раньше, но он постарался об этом не думать, спрятал эту мысль в дальнем темном уголке души, где она превратилась в нечто страшное и необузданное. Оливия думала, что знает, как это будет: в конце концов, они целовались раньше. Вот только теперь она поняла, что всегда целовала его первой.
Может быть, у нее просто разыгралось воображение. В конце концов, что она знала о поцелуях? И все же что-то заурчало и сжалось у нее в животе, когда его язык лизнул ее, когда он прикусил нежное место на ее шее, когда он издал гортанный звук, когда его пальцы обхватили ее задницу через трусы. Его рука под футболкой поднялась к ее грудной клетке. Оливия сделала резкий вдох и улыбнулась ему в губы.
— Ты делал так раньше.
Адам непонимающе моргнул, глядя на нее огромными темными зрачками.
— Что?
— В ночь, когда я поцеловала тебя в коридоре. Ты тогда сделал так же.
— Сделал что?