— Прикоснулся ко мне. Тут. — Ее рука скользнула к ребрам, чтобы накрыть через ткань его руку.
Он взглянул на нее снизу вверх сквозь темные ресницы и начал приподнимать уголок футболки, вверх по бедрам и выше талии, пока не остановился прямо под грудью. Он склонился к ней, прижался губами там, где начинался живот. Оливия резко охнула. И снова охнула, когда он медленно прикусил ее, а потом обвел языком вокруг той же точки.
— Тут? — спросил Адам.
У нее начинала кружиться голова. Возможно, из-за его близости, или из-за жары в комнате. Или оттого, что она, почти голая, стояла перед ним в трусах и носках.
— Оливия. — Его губы сдвинулись выше, меньше чем на миллиметр, зубы царапали кожу и кости. — Тут?
Она не думала, что может так быстро возбудиться. И что вообще может возбудиться. С другой стороны, в последние несколько лет она практически не думала о сексе.
— Не отвлекайся, милая. — Он посасывал нижнюю часть ее груди. Ей приходилось держаться за его плечи, потому что у нее подгибались колени. — Тут?
— Я… — Ей потребовалось какое-то время, чтобы сосредоточиться, но она кивнула. — Может быть. Да, там. Это был хороший поцелуй.
Ее прикрытые веки трепетали, и она даже не сопротивлялась, когда он полностью стянул с нее футболку. В конце концов, это была его футболка. И то, как он рассматривал ее тело, вовсе ее не смущало.
— Ты помнишь его?
Теперь отвлекся Адам. Он так уставился на ее грудь, будто она была чем-то выдающимся, его губы приоткрылись, а дыхание стало быстрым и поверхностным.
— Помню что? — переспросил он.
— Наш первый поцелуй.
Он не ответил. Вместо этого он посмотрел на нее сверху вниз затуманенным взглядом и сказал:
— Я хочу держать тебя в этом номере неделю. Год.
Его рука поднялась и обхватила ее грудь, не вполне нежно. Еще чуть-чуть — и было бы чересчур сильно, и Оливия почувствовала, как все внутри нее сжимается.
Адам положил ладонь ей на лопатки, заставив ее нагнуться ему навстречу, а затем прижался губами к ее груди: зубы, язык и чудесное, восхитительное всасывание. Оливия заскулила, уткнувшись в тыльную сторону ладони, потому что не знала, не думала, что окажется такой чувствительной, но ее соски были воспалены, напряжены и едва не болели, и, если он ничего не сделает, она…
— Так бы и съел тебя.
Его ладонь прижалась к ее позвоночнику, и Оливия пригнулась еще немного. Своего рода подношение.
— Наверное, это оскорбление, учитывая, что ты ешь только пшеничные проростки и брокколи…