— Вижу, ты в хорошем настроении, — прокомментировал доктор, а затем задал ему обычные рутинные вопросы: чувствовал ли он сегодня усталость или головокружение, часто ли болит голова и так далее.

Ригель терпеливо отвечал, словно исполняя повинность, от которой ему не отвертеться.

— Хорошо, — сказал доктор Робертсон. — Вижу, что ты быстро восстанавливаешься.

— Когда я смогу отсюда уйти?

Доктор моргнул и посмотрел на него.

— Уйти?! Ну… Ключица будет в порядке через пару недель. И ребра еще пока не зажили. Придется еще немного здесь полежать. Здоровье — это не то, чем можно пренебречь, согласен? Ригель бросил на доктора Робертсона бронебойный взгляд, и тот выдержал его, не моргнув глазом.

— И еще хочу напомнить, что, какой бы невкусной тебе ни казалась больничная пища, ее надо есть. Необходимо хорошо питаться, чтобы тело пришло в норму.

Я переводила взгляд с одного на другого, непонятно почему почуяв в воздухе запах противостояния. Ригель, казалось, изо всех сил старался держаться в рамках цивилизованного общения, как я его и просила, а доктор Робертсон, похоже, остался доволен своим пациентом.

— Я еще зайду попозже, — сообщил доктор и победоносно вышел из палаты.

Ригель со вздохом облегчения, больше похожим на рычание, откинулся на подушку, потом поднял руки и закрыл лицо.

— Еще пару недель здесь болтаться? Вот черт…

Я никак не могла привыкнуть, что теперь он много говорит. Несчастный случай, наверное, разрушил последнюю стену, за которой Ригель скрывал свою душу. После моих слов и того, что я для него сделала, Ригель наконец понял, что ему больше не нужно от меня прятаться. — Ты целый месяц был в коме, — напомнила я ему, садясь рядом на кровать. — Наверное, врачу виднее, как должно идти лечение и что для тебя лучше.

— Мне точно было бы лучше, — сказал он сквозь зубы, — если б мне каждый день не меняли повязки без надобности.

— Ну, телесный контакт тоже полезен…

Ригель замер. Он убрал руку с лица и посмотрел на меня так, словно я сказала страшную глупость.

— Телесный контакт? — саркастическим тоном повторил он.

— Да, а что? — Мои щеки порозовели. — Мне кажется, когда тебя бинтуют, это расслабляет… как при массаже. Я знаю, для тебя это нелегко, но хоть иногда ты мог бы позволить кому-то проявить о тебе заботу, — пробормотала я, глядя на Ригеля.

Он пристально посмотрел на меня. Казалось, он с интересом обдумывает словосочетание «телесный контакт», но в отличие от меня вкладывает в него совсем другое значение.

Прежде чем он успел что-то сказать, я встала, поправила блузку и заправила волосы за ухо.