– А я типа должна благословить тебя на дальние странствия?

– Я надеюсь, что благословишь.

– Ты же все равно поедешь, чего ради устраивать спектакль?

Он потянулся к ней, обхватил руками ее лицо. Кейт попыталась вырваться, но не смогла.

– Я им нужен. У меня есть опыт.

– А еще ты нужен мне. И Маре. Но на нас плевать, правильно я понимаю?

– Мне не плевать.

Кейт почувствовала, как горячие слезы застилают глаза.

– Если ты скажешь нет, я останусь.

– Значит, я говорю нет. Не уезжай. Я тебя не отпущу. Я тебя люблю, Джонни. А там тебя могут убить.

Он отпустил ее, сел на корточки, глядя ей в глаза.

– Это твое окончательное решение?

Слезы струйками побежали по щекам. Кейт смахнула их резкими, злыми движениями. Ей хотелось сказать: «Еще какое, блин, окончательное! Окончательнее не бывает».

Но разве она может запретить ему уехать? Он ведь этого по-настоящему хочет, и к тому же в глубине ее души до сих пор живет, время от времени всплывая на поверхность, частичка того застарелого страха, то полузабытое воспоминание – когда-то он любил Талли, – и этот страх никогда не позволит ей ни в чем ему отказать. Она прижала ладони к глазам.

– Пообещай мне, что не погибнешь.

Он забрался в кровать, прижал ее к себе, но она, прижимаясь к нему в ответ, уже не чувствовала себя в безопасности в его объятиях. Казалось, он уже не здесь, уже понемногу растворяется в воздухе, ускользает от нее.

– Обещаю, что не погибну.

От готовности, с которой он дал это пустое, невыполнимое обещание, стало только хуже.

Она вспомнила вдруг сегодняшнее утро, дурное предчувствие, которое весь день не давало ей покоя.

– Я серьезно, Джонни. Если ты там погибнешь, я тебя возненавижу навеки. Богом клянусь.