– Бронежилет в шкафу.

Под утешительный звук его смеха Кейт поднялась по лестнице. Перед закрытой дверью с желтой табличкой «Не входить» ненадолго замерла, собираясь с силами, затем постучала.

Ответа не последовало.

– Мара? – после короткой паузы позвала она. – Я понимаю, что ты расстроена, но нам надо поговорить.

Она подождала еще немного, затем снова постучала и открыла дверь.

Шаря взглядом по разбросанным вещам, книгам, видеокассетам, она не сразу поняла главное.

Комната была пуста.

А окно… открыто.

Она обыскала каждый уголок, просто на всякий случай: заглянула в шкаф, под кровать, за кресло. Зашла в ванную, в комнату мальчиков, даже в свою спальню. Обойдя все, что можно было обойти, вернулась на лестницу и схватилась за перила, чтобы не упасть, – сердце так бешено колотилось, что перед глазами все плыло.

– Ее нет, – крикнула она надтреснутым голосом.

Джонни поднял голову:

– Что?

– Ее нет. Наверное, вылезла в окно и спустилась по решетке для плюща.

Он тут же вскочил на ноги:

– Вот же черт.

Он выбежал во двор, Кейт следом.

Вместе они остановились под окном Мары, разглядывая деревянную решетку, кое-где треснувшую под ее весом, и шапку плюща, порванную в нескольких местах.

– Вот же черт, – повторил Джонни. – Надо обзвонить всех знакомых.

Даже вот такими холодными вечерами Талли обожала сидеть на своей огромной, выложенной камнем террасе, созданной по образу и подобию террас на итальянских виллах. В массивных глиняных горшках росли высокие пышные деревья, в кронах мерцали крошечные белесые огоньки.