Близнецы ввалились в комнату, хохоча и тыча друг в друга игрушечными шпагами.

– Получай, Капитан Крюк! – крикнул Лукас.

– Я Питер Пэн, – обиделся Уильям и понарошку вонзил шпагу в брата. – Защищайся!

В свои семь лет они потихоньку начинали меняться. Выцветали детские веснушки, выпадали молочные зубы. Каждый раз, глядя на сыновей, Кейт обнаруживала, что без следа исчезла очередная детская черта.

Еще три года – и их будет не узнать.

Эта мысль испугала ее так сильно, что она вцепилась в подлокотник дивана и закрыла глаза. А что, если ей не суждено увидеть, какими они станут? Что, если…

Нельзя думать о плохом.

Последние четыре дня она повторяла это как мантру. Подошел Джонни и, сев рядом, взял ее за руку.

– Поверить не могу, что ты взял трубку, – заявила Мара, спускаясь по лестнице. – Это как бы нарушение личных границ. И говорила я с Брайаном.

Кейт медленно досчитала до десяти, успокоилась достаточно, чтобы вдохнуть, и открыла глаза.

Дети стояли напротив, кто со скучающим видом (мальчики), кто с сердитым (Мара).

Кейт с трудом сглотнула. Она справится.

– Ты собираешься что-то говорить или как? – взвилась Мара. – Потому что если ты просто будешь сидеть и пялиться, то я наверх пойду.

– Мара, ну твою же… – Джонни собрался было встать, но Кейт положила руку ему на бедро.

– Сядь, Мара, – сказала она, удивившись тому, как буднично звучит ее голос. – Мальчики, вы тоже.

Близнецы одинаковыми грудами плюхнулись на ковер, точно марионетки, которым отрезали веревочки.

– Я постою, – заявила Мара и, выставив бедро, скрестила на груди руки. В ее взгляде читалось привычное «ты мне не указ», и Кейт даже укололо ностальгией.

– Помните, я в пятницу ездила в город? – начала она, чувствуя, как заколотилось в груди сердце и перехватило дыхание. – Так вот, я была у врача.

Лукас прошептал что-то на ухо Уильяму, тот ухмыльнулся и толкнул брата.