И тут электричество вдруг пропало, а вместе с ним и телефонное соединение. Запищали короткие гудки.

Кейт постаралась не воспринимать это как знак судьбы. Вернувшись в дом, она зажгла свечу в гостиной. Сегодня ей предстояла операция, и она решила сделать что-нибудь особенное для каждого члена своей семьи – оставить небольшое напоминание о себе. Для Уильяма она отыскала давно потерянный диск с «Корпорацией монстров». Лукасу собрала в больницу целую сумку его любимых угощений. Зарядила телефон Мары и положила рядом с кроватью, зная, что дочери будет ужасно одиноко, если она не сможет позвонить никому из друзей. Все ключи в доме пометила ярлычками и оставила на кухонном столе для Джонни. Он их вечно теряет.

Не сумев придумать, что бы еще сделать для своей семьи, она подошла к окну и стала смотреть, как стихает буря. Умытый мир медленно наполнялся светом. Угольно-черные тучи обернулись белыми облаками, подернулись розовым перламутром. Небоскребы Сиэтла, теснящиеся под рассветным солнцем, сияли как новенькие.

Несколько часов спустя муж и дети начали собираться вокруг нее. Они вместе позавтракали, отнесли в машину ее вещи, и все это время Кейт то и дело посматривала на телефон, ожидая звонка.

Даже шесть недель спустя, когда врачи, отнявшие ей грудь, уже начали вливать в ее вены яд и до красноты, до ожогов облучать ее тело, она продолжала ждать.

Второго января Талли вернулась в свою пустую холодную квартиру.

– Как всегда, – с горечью пробормотала она и сунула чаевые швейцару, затащившему ее огромные дорогие чемоданы в спальню.

Швейцар ушел, а она осталась стоять посреди комнаты, не зная толком, что теперь делать. Был понедельник, девять вечера. Все нормальные люди сидели дома с семьями. Завтра она вернется к работе, снова растворится в ежедневной суматохе своей империи. Это поможет наконец выбросить из головы назойливые мысли, которые преследовали ее все праздники, достали и на краю света – вполне буквально. День благодарения, Рождество и Новый год она провела в Антарктиде – сидела в тесном кругу у обогревателя, вместе со всеми пела песни, пила вино. Стороннему наблюдателю – в роли которого выступала камера, фиксировавшая каждую секунду, – она казалась вполне счастливой.

Но слишком уж часто, забравшись в пуховый спальник в варежках и шапке, она не могла уснуть, потому что в голове крутились старые песни, от которых слезы наворачивались на глаза. Несколько раз, проснувшись, она обнаруживала на щеках корки льда.

Швырнув сумку на диван, она взглянула на часы – дисплей, мигая, показывал 5:55. Видно, электричество отключали, пока ее не было.