– Карри и Бебе, – тихо произнесла Шона, припоминая.

И она отлично училась.

– Ты сидел со мной часами и объяснял мне. Я никогда не была очень умной, и Карри с Бебе тоже, и мои сестры в других домах… Я хорошо училась только потому, что ты тратил на меня много времени, все объяснял и объяснял…

– Ты помнишь? – Бирн был доволен.

– Кое-что, да.

Подошел официант с первым блюдом. Они замолчали, чтобы улыбнуться ему и поблагодарить, а когда он удалился, продолжили. Бирн рассказывал о походах по магазинам, как они частенько выходили, намереваясь купить зимнее пальто для Уны или пару ботинок для него самого, а вместо этого покупали понравившуюся им вещь для Шоны.

– Я не пытаюсь сказать, сколько мы тратили, словно хочу услышать слова благодарности. Денег у нас было много. Я просто хочу, чтобы ты знала: ты всегда была центром нашей жизни, и ни одно решение, которое мы принимали – от того, какие кукурузные хлопья купить, до того, куда ехать на каникулы, – не принималось без мысли о тебе. Я не ищу благодарности. Нам хотелось сделать как можно больше… Мне всего лишь хочется, чтобы ты знала, какая огромная дыра осталась в нашей жизни, когда тебе пришлось уйти.

В тот год они собирались поехать с ней в Лондон, чтобы посетить Музей истории науки.

– Я не знала, – сказала Шона. – Я там никогда не была.

– Это должно было стать сюрпризом. Ну и понятно, что, когда тебе пришлось вернуться к родителям, мы не стали тебе говорить.

– Джеймс, а я действительно должна была к ним вернуться?

– Ох, Шона, да! И нам сказали: лучшее, что мы могли бы сделать для тебя, так это не плакать и не твердить, что будем скучать по тебе. Нам объяснили: ты должна вернуться в родную семью и даже без наших слез это может быть трудно после десяти лет, а потому мы набрались сил и держались, делая вид, будто это отличная новость.

– А я думала… я всегда думала, что вы рады были избавиться от меня, – невыразительно произнесла Шона.

– Ох, Шона, детка, ты не могла так думать! Ты же не всерьез?

– А что еще могло прийти мне в голову? Ни единого письма. Я ждала каждый день. Вы оба так любили писать письма разным людям! Я и поверить не могла, что вы не напишете мне.

– Нам велели не делать этого, чтобы не расстраивать тебя.

– Я не могла расстроиться сильнее, чем уже расстроилась. Я снова и снова вспоминала тот день. Никаких слез, когда я уходила. Я плакала. Помню, я твердила, что хочу остаться, а вы стояли, как два камня, и повторяли: это хорошо для всех нас и я должна сказать своей матери и сестрам, что очень рада их видеть снова.

– Я тебе расскажу о том дне, потом ты расскажешь… Машина уехала, мы смотрели ей вслед. Ты даже не оглянулась.