Кэти заметила, что Люси разминает мышцы.

– Послушай, я пока посижу у телефона, а ты немножко пройдись хотя бы по кухне, – предложила Кэти.

В приемной было так спокойно. Ее чаша для пунша снова стояла на столе, на подоконнике красовалась маленькая елка, их разноцветные ящички с картотекой заполнялись новыми и новыми адресами, связями, заказчиками. И здесь было тихо. У Кэти была возможность подумать между звонками. Подумать о Ниле. Прошлым вечером, когда она пришла домой, Нил работал, как всегда. Он улыбался, он был рад ее видеть. А потом вдруг на его лице появилось смущение.

– Ох, боже, это же сегодня было… ну… на телевидении.

– Ты не посмотрел?

– Мне жаль…

– И не записал?..

– У меня просто нет слов…

Она сразу легла в постель. А сегодня утром ушла до того, как он проснулся. Никогда еще не было так плохо. Он должен был позвонить сегодня, признать, что виноват. Ей необходимо подумать, что она скажет. И дело было не в том, чтобы дуться и обижаться или отказываться простить его. Во многих отношениях все это уже не имело значения. Не само по себе; скорее тут важно было, что это говорит о них обоих.

– Джеральдина, это Нил Митчелл. Ты, случайно, вчера не записала то шоу Кэти по телевизору?

– Да, записала. Разве она не была великолепна? Они были просто чудесны, оба!

– Можно мне посмотреть?

– Ты сам не записал? Как это несерьезно! – засмеялась Джеральдина.

– Можно взять запись ненадолго, пожалуйста, Джеральдина!

– Нет, извини. Я уже отдала ее в одну студию, чтобы адаптировали для Америки. Понимаешь, я подумала, Мэриан, сестре Кэти, может понравиться…

– Матти, ты вчера видел Кэти по телевизору?

– Да разве здесь не было половины Сент-Ярлат-Кресента? Все смотрели!