Барбареско оставался по-прежнему бесстрастен, и Макс, вернувшись к сопоставлениям, принялся воображать, как бы вели этот разговор агенты разных разведок: британца наверняка обуяло бы патриотическое негодование, немец воззрился бы на собеседников с растерянным презрением, а испанец после того, как признал за Фоссатаро полную правоту, сейчас же побежал бы доносить на него, чтобы заслужить похвалу начальства, или потому, что позавидовал бы его галстуку. Он снова открыл портсигар и протянул его Барбареско, но тот молча покачал головой. Тиньянелло меж тем с газетой в руках уселся на деревянную скамейку — притомился, наверно, стоять.

— Ты завязал правильные знакомства, Макс, — сказал Фоссатаро. — Если все пойдет хорошо, появятся у тебя новые друзья. Правильные ребята. Надо ведь и о будущем думать.

— И брать пример с тебя.

Макс произнес это как бы мимоходом, между прочим, пока прикуривал, но Фоссатаро ответил внимательным и пристальным взглядом. Четыре секунды спустя губы итальянца тронула меланхолическая улыбка человека, кто совершенно непреложно убежден в неисправимом тупоумии рода человеческого.

— Я уже старею, друг мой. А мир, который мы с тобой знали и который кормил нас, обречен. И если грянет новая европейская война, она сметет все. Согласен?

— Согласен.

— Тогда поставь себя на мое место. Мне пятьдесят два года — многовато, чтобы по-прежнему курочить замки и шарить впотьмах по чужим квартирам… А семь лет, не забудь, я провел по тюрьмам. Я вдовец с двумя незамужними дочками. Что еще заставит проникнуться патриотизмом… Вскинуть руку на римский манер, приветствуя того, кто впереди. У Италии есть будущее. Мы — на стороне добра. У нас есть работа, идет строительство жилья и стадионов, а коммунистов мы угостим касторкой и пинком под зад! — После этих слов Фоссатаро, снимая пафос высказывания, подмигнул Барбареско, сидевшему с прежним невозмутимым видом. — Ну и потом хорошо хотя бы для разнообразия сыграть на стороне карабинеров.

Постукивая высокими каблуками, в сторону улицы Сентраль прошли две дамы — шляпки, сумки, узкие юбки. Одна была очень хороша собой и на миг встретилась глазами с Максом. Фоссатаро провожал их взглядом, пока обе не скрылись за углом. «Делаешь дело — с бабами не путайся и одно с другим не путай!» — сколько раз в прошлые времена Макс слышал от него этот каламбур. Если только это было не на пользу дела.

— Помнишь Биарриц? — спросил итальянец. — Отель «Мирамар»?

Он улыбался, погрузившись в воспоминания. И от улыбки лицо помолодело и ожили глубоко запавшие глаза.