Я старательно улыбаюсь и излучаю оптимизм, даже когда болит голова и я устала. Мерит старательно поддерживает беседы ни о чем. Если разговор принимает опасный оборот, мы, понимая, что идем по тонкому льду, тотчас же отыгрываем назад.

И всякий раз в конце нашего с Мерит разговора Брайан просит разрешения со мной поговорить.

Досконально рассмотрев меня, он говорит, что я выгляжу лучше. Я докладываю о вердикте врачей. Нам не хватает слов, потому что я не упоминаю Уайетта, а Брайан не горит желанием поделиться, как проводит дни. Все это до боли знакомо, хотя и немного ненормально – подобно тому, как смотреть телефильм и понимать, что звук не соответствует артикуляции актеров. Брайан и не сердитый, и не печальный; не могу дать точное определение. Я бы сказала, устойчиво ровный. Выжидающий.

На третий день моего пребывания в больнице Мерит почему-то не упоминает о нем.

– Итак, – начинаю я, – полагаю, мне следует пообщаться с…

Я не могу найти нужного слова. С твоим папой?

– Ой! – нарушает ход моих мыслей Мерит. – А его нет дома.

– Ну и ладно, – отвечаю я.

Нет ничего странного, что Брайан в лаборатории, и все же немного странно. Вероятно, в глубине души я ожидала, что он будет дома, хотя бы потому, что я собиралась его позвать.

Мы заканчиваем разговор. Я смотрю на телефон, размышляя о блестящем уме Брайана. И задаюсь вопросом: не от меня ли он этого набрался? Ведь вы осознаете, что вам чего-то не хватает, лишь тогда, когда это что-то исчезает.

Через четыре дня после того, как едва не погибла в авиакатастрофе, я снова сажусь на борт самолета.

Поскольку последняя компьютерная томограмма не выявила в моей черепной коробке воздуха, доктора осторожно дают добро на перелет, исходя из того, что рейс непродолжительный, а в Бостоне есть свои нейрохирурги, способные оказать помощь в случае осложнений. Уайетт покупает в сувенирной лавке шелковый шарф, который практически не скрывает того факта, что одна половина моей головы выбрита, а другая – нет. Я думала, что не смогу заставить себя шагнуть в телетрап, но проявления синдрома тревожного ожидания оказались слабее, чем могли бы. Я ловлю себя на том, что рассматриваю других пассажиров, убирающих ручную кладь и пристегивающих ремни. А вы знаете, как вам повезло, что вы летите вместе со мной? Ведь худшее уже произошло, а бомба в одну воронку два раза не падает.

Однако во время приземления самолета я так сильно хватаю Уайетта за руку, что у него на коже остаются следы от моих ногтей.