Клеопатра.

– Плутарх ошибался. Его не кремировали… Марк Антоний слева, – хрипло произнес Tío Рикардо.

– Цезарион справа, – сказал Абдулла. На саркофаге первого ребенка Клеопатры и Цезаря было несколько надписей, а позади него стояла огромная статуя. Над головой статуи был изображен Гор в виде сокола с широко раскинутыми крыльями, как будто его застигли в полете.

– Как любезно со стороны Августа разрешить похоронить их вместе, – сухо заметил Уит.

– Не так и любезно, – усмехнулся Tío Рикардо. – Это был стратегический шаг. Он не хотел, чтобы по Египту прокатились гражданские беспорядки, а Клеопатра в свое время считалась богиней. Не забывай, что у Августа все еще были дети от Клеопатры, которых ему пришлось устранить.

– Они изображены рядом с ней на стенах, – сказал Абдулла. – Невероятно.

Я чувствовала, что недостаточно быстро подмечаю все детали в комнате. Стены украшали красивые скарабеи с широко распростертыми крыльями. Три саркофага окружали сотни статуй, многие из которых изображали странных животных, а к одной из стен были прислонены одиннадцать длинных весел.

– Для солнечной лодки, – сказал Уит, проследив за моим взглядом. – Она бы привезла Клеопатру и ее семью в подземный мир.

– Смотрите! – воскликнул Карим.

Мы одновременно обернулись в его сторону. Лицо моего дяди исказилось от ужаса. Карим стоял у банки, костлявой рукой придерживая крышку, а пальцем другой зачерпнув содержимое. Темная густая жидкость покрыла его указательный палец.

Карим поднес его к губам.

– Нет! – закричал Абдулла.

Слишком поздно: Карим слизнул липкую массу. Выражение его лица стало задумчивым, а затем он улыбнулся и закрыл крышку.

– Мед.

– Этому меду больше двух тысяч лет, – сказал Tío Рикардо. – Не могу поверить, что ты мог съесть нечто подобное.