– Женщины и не на такое способны за одну только возможность со мной…

– Замолчи ты уже! – смеюсь я снова. С Ником и правда легко. Даже слишком. Он не обременен простой человеческой гравитацией – так и летает по миру один, иногда ненадолго пристав к кому-нибудь.

– Я великолепен. – Он смотрит на меня с гордым лукавым прищуром, но потом вдруг становится серьезным Голицыным, к которому я совсем не привыкла. – Досталось Аполлонову?

– А ты как думаешь? – Ник на мой встречный вопрос поджимает губы. – Зря мы полезли, только хуже сделали…

– Мы хотя бы попытались.

– Звучит как тост, – усмехаюсь я.

– Но ты не пьешь. – Голицын так пялится на меня, будто хочет увидеть насквозь. – Зачем ты пришла?

Я оглядываю небольшую прокуренную кухню, на некоторое время задерживаюсь глазами на окне, за которым опять бушует непогода, прислушиваюсь к чьему-то пению из соседних комнат. И правда, зачем? Для меня здесь места точно нет. Все веселятся, танцуют, поют. Курят и пьют, влюбляются, ссорятся, собираются, может быть, даже перепихнуться. Почему я чувствую себя не в своей тарелке? Будто я не там, где должна быть? Что со мной не так?

– Не знаю. Да, в общем-то, ни за чем. Поделилась с тобой новостями, убедилась, что ты мне зла не желал, про Дианку уточнила, но с Роксаной, как и предполагала, не поговорила… могу быть свободна.

Ника мои разглагольствования не впечатляют.

– Спрошу иначе – почему ты сейчас не с ним?

– Он… злится, наверное, – вздыхаю устало. – Не знаю. Сказал, что я повела себя как маленькая и ему нужна пауза. Он уезжает в Москву строить какой-то новый стадион.

– Красавчик, – одобряет Ник. – Стадионы у него крутые выходят. Но в остальном придурок. Какие паузы? Он так и сказал, что «ему нужна пауза»?

Я проигрываю в голове наш с Андреем диалог.

– Ну не совсем так. Он сказал, что ему нужно уехать на две недели в Москву, что-то по поводу должности ведущего архитектора… Что я тоже должна решить, чего хочу. Что это значит? Он дал мне разрешение закончить все самой? Я верно поняла?

Злюсь, и оттого мой голос звучит ядовито и должен бы отравлять всех в радиусе километра.

– Разве меня не отшили в вежливой форме?

Ник задумывается, оттягивает воротник футболки.

– Наверное, я бы так и отшил, но… – Он чешет затылок, поджав губы. – Иванушка же старый джентльмен. Боюсь, если бы он хотел тебя бросить, объяснялся бы понятнее. Но, блин, ладно он! Тугодумам по жизни нелегко живется, но ты, Санта-Анна! – восклицает Голицын. Да так резко, что я вздрагиваю. – Разве этому я тебя учил? Сдаваться? Ты предпочла такому самцу, – он указывает большими пальцами на себя, вынуждая меня вновь улыбнуться, – грифельного зануду и так просто его отпускаешь? Это почти оскорбление, е-мое.