– Конечно, – кивает Джек.
– Я буду… – Она набирает в грудь воздуха и опускает глаза в меню. – Стейк. Средней прожарки. С картошкой.
От гордости – и за нее, и за себя – Джека едва не разрывает в клочья. Он в первый раз увидит, как Флоренс ест что-то мощнее брокколи.
– Я люблю тебя, – напоминает он, когда они заканчивают с заказом. – Даже если ты решишь, что пора возрождать венский акционизм, и это будет идти от сердца, я поддержу.
– Знаешь, – наклоняется она ближе, – ты – единственный парень в мире, с которым я могу быть собой. Что бы это ни значило.
– Это взаимно. Но ты – единственная девушка в мире, с которой я вообще могу быть.
Эпилог
Эпилог
На вокзале Пикадилли так же шумно, как и годы, десятилетия назад. Не настолько истерично, как в Лондоне, конечно. Скорее, привычный муравейник из тех, кто приезжает и уезжает. Если встать вот здесь, где табло, можно почувствовать, как под ногами глубоко и спокойно дышит город. Его родной город.
Флоренс улыбается, держа Джека за руку. Она оглядывает людей вокруг и вдруг поворачивается, на лице появляется детский восторг.
– Они говорят, как вы, – произносит она. – Получается, здесь целый город, как вы?
– Некоторые куда хуже, – отвечает Джек. – Но в общем – да. Каждый город в Англии говорит по-своему, мы так друг друга и узнаем.
– Факбо-о-ой! – раздается радостный вопль сбоку. – Да ты шутишь, приятель, ты правда приехал!
– Это папаша Джорри, – наклоняется к ее уху Джек, – не удивляйся ему, он немного двинутый, но добрый.
Двухметровый, совсем заматеревший в последние годы Джорри сгребает его в охапку, едва не ломая кости.