Перебросившись еще парой слов, Леон с Зои и полицейский расходятся в разные стороны.

– Умница, – шепчет ей на ухо Леон.

Они возвращаются в отель: если все получилось, значит, где-то среди ее книг лежат бумаги, которые нужно перепрятать в чемодан. Всю дорогу молчат, и, хотя Зои и разрывает от вопросов, она держится до конца.

Леон впервые намеренно взял ее в свои дела с синдикатом. И пусть ее роль была совсем небольшой и даже незначительной, она все равно дарит новые ощущения.

– Какая же ты умница! – Леон подхватывает ее на руки, как только за ними закрывается дверь. – Теперь никому и в голову не придет, будто я мог приехать за чем-то другим. А если сержант спросит у охранников, они вспомнят, что весной я приезжал с тобой. Мы как раз застали обе смены.

– У тебя получилось?

– Даже лучше, чем ожидал.

Они садятся на кровать и тут же достают книги из рюкзака.

– Здесь два комплекта, – предупреждает Леон. – Я добыл и документы на Эвинга тоже. Возьмем с собой, подарим Руби.

– Вам и правда стоит познакомиться, – вспоминает Зои, – а то ты ей не нравишься.

– Ничего удивительного: я никогда не нравлюсь журналистам.

Он подробно рассказывает о том, как все прошло, пока они вместе сортируют бумаги. Зои не встречает ничего нового, более того – здесь недостаточно доказательств. А история с мертвым копом просто смехотворна: сами по себе фотографии тела в одной папке с показаниями против угонщиков ничего не значат. Убийство произошло восемь лет назад, даже если останки найдут, откуда там следы чужого ДНК?

– Барон Бакстон не слишком заморачивался, – замечает она, упаковывая документы Грега Эвинга в чемодан. – Я бы даже сказала, он ленился.

– Удивлен, что папка вообще не пуста, – поджимает губы Леон. – Я только сейчас понял: нас всех больше пугала неизвестность, само наличие компромата. И каждый додумывал, что там. По сути, Бакстон мог просто блефовать, и мы повелись бы.

– Я все время думаю, – садится на кровать Зои, – разве Арчер не может сдать тебя полиции как сообщника? Или Эвинг?

– Не переживай, я не работаю с теми, кто не боится смерти.

– А я не работаю с теми, у кого родинки на жопах, – язвит она, – но на мой вопрос это не отвечает.

– Каждый в синдикате предупрежден: если они назовут мое имя полиции, случайно или намеренно, до конца своего тюремного срока не доживут, – терпеливо объясняет Леон, – так что оба будут молчать. А еще меня сложно притянуть, потому что мои руки не коснулись ни одного бакса из их денежного потока. Даже Руби копала сколько времени, и все равно ей чего-то не хватало.