Он рывком дернул меня к двери.

– Чтобы ты еще порыдала? Нет. Пойдем. У меня есть твой любимый кофе.

Я шмыгнула носом, а он в ответ бросил на меня недовольный взгляд. Чего я вообще пыталась с ним спорить?

– Ты очень высокомерный засранец, ты в курсе? – спросила я, хотя все же вышла из темной ванной.

– А ты жопа с ручкой, ты в курсе? – парировал он.

Я фыркнула, спускаясь за ним по лестнице.

– Я точно так же сказала про тебя Францу, дружок.

Немец обернулся ко мне через плечо.

– У нас много общего.

– Ха. Не надейся.

Усмехнувшись, он не стал спорить. Мы вернулись к Францу, который сидел на кухне и смотрел в телефон. Вскинув на нас глаза, он тут же нахмурился.

– Все в порядке, – сказала я на опережение. – Правда. Просто реагирую как ребенок. – Даже в виде оправдания слова вонзились в сердце острым шипом. Меня собирались продать.

Голос Култи, живущий где-то внутри, напомнил, что меня продадут, только если я сама им позволю.

Вот хрень.

– Я не хотел тебя расстраивать, – быстро вмешался Франц. – Прости, пожалуйста.

– Не извиняйся, ты что. Ты же не виноват. Спасибо, что рассказал. Просто разом все навалилось. Не выношу, когда меня так нахлобучивают. – Они оба повернулись ко мне, удивленные выбором слов. – Не люблю проигрывать, а такое ощущение, что проиграла, – пояснила я.

Вот теперь они закивали.

Култи ткнул меня кулаком в плечо и обратился к Францу:

– Составь список женских команд, в которых у тебя связи.

– Погоди, я еще даже не знаю, что буду делать, – сказала я, снова паникуя при мысли о том, что придется уехать еще дальше Нью-Йорка.