Которые набегут, если его узнают. Я-то ничего из себя не представляла, меня бы никто не узнал, а вот он – другое дело.

Теперь вздохнула уже я.

– Могу сесть подальше.

– Даже не начинай, Сэл, – буркнул он, не глядя в мою сторону.

– Да что? Я все понимаю. Это же им потом разбираться с этим говном.

Вот теперь он обернулся, решительно поджав губы.

– Не называй это говном. Я не буду притворяться, будто мы друг друга не знаем. Я не ребенок, и ты тоже.

Наверное, не стоило так быстро соглашаться на их условия, потому что теперь мне стало стыдно. Не хотелось признавать, но он говорил разумные вещи. Чего мне скрывать? Я посмотрела в каре-зеленые глаза и вспомнила, что этот человек только что провел ночь в маленьком неудобном кресле и просыпался каждый раз, когда в палату заглядывала медсестра. При мысли об этом я почувствовала себя еще большей стервой.

На одно короткое мгновение я задалась вопросом, во что же я такое ввязалась. С тем же успехом можно устроиться мойщиком небоскребов, боясь высоты.

Но потом я заглянула в глаза тридцатидевятилетнего мужчины, который и раньше был огромной частью моей жизни, а теперь каким-то образом стал занимать в ней еще больше места, и смирилась с мыслью, что готова пойти ради него практически на все. Вот и как воспринимать это чувство: слабостью или даром, которым оно могло бы стать?

В моей жизни появился человек, которого я уважала и который уважал меня, и ему было плевать, знает ли о наших отношениях мир. Дружба не свалилась на нас с потолка – мы упорно над ней трудились. Более того, он нравился мне, пусть и был эгоистичным, высокомерным, упрямым засранцем. Он был моим эгоистичным, высокомерным, упрямым засранцем.

Так что да, я не собиралась никому позволять обесценивать нашу дружбу. Особенно если это Кордеро.

– Прости. Ты прав. – Единственное, чего я не хотела, – это чтобы на меня пялились. Вот и все. В голову пришла еще одна мысль. – Твоему пиарщику не нравится, когда мы вместе проводим время?

– Моему пиарщику вообще ничего не нравится, шнекке, не забивай себе голову.

Это не слишком обнадеживало, ну да ладно. Я улыбнулась ему. Пусть пиарщик встает в очередь: у меня уже и так целый список людей, которые от меня не в восторге. Кто-то однажды сказал мне, что всем не угодить, и я долгое время старалась придерживаться этого принципа. Как только смиришься с тем, что обязательно кому-нибудь не понравишься, что бы ни делал, жить становится легче.

Чуть-чуть.

– Ты чего хмуришься? Голова болит? – обеспокоенно спросил Култи.

Да, я действительно готова пойти ради него на все. Сообщать об этом вслух я, конечно, не собиралась.