Второй тайм ньюйоркцы открыли голом.

Мы ответили тем же: каким-то безумным чудом я незамеченной пробралась в угол поля и приняла пас Женевьевы. Я даже не поняла, как мяч оказался у меня, – просто пнула его изо всех сил, разозленная толчком в бок и «шлюхой», брошенной Эмбер минуту назад. Мы разносили их, так что она могла оскорблять меня сколько угодно.

Под конец игры мы забили еще один гол, после которого наши болельщики повскакивали со своих мест как безумные. Конечно, стадион не забит битком, как на играх мужских команд, но какая разница? Главное, что наши фанаты поддерживали нас от начала и до конца.

Следующий час был полон объятий и поздравлений, и Гарднер рассказал, что хорошего и плохого мы сделали за последние девяносто пять минут. Приняв душ, я как можно быстрее сбежала из раздевалки – не хотела общаться ни с кем, кроме трех человек, которых видела на трибунах.

Я вышла на улицу, по пути раздавая «пять» и похлопывая некоторых игроков по задницам, и наткнулась на журналистов и репортеров, ждущих с камерами и микрофонами наготове.

– Сэл!

– Сэл!

Взрослые носочки: надеты.

– Привет, – сказала я с нервной улыбкой, отступая от четырех микрофонов, которые тут же сунули мне под нос.

– Поздравляем с победой, не могли бы вы рассказать, как «Пайпере» это удалось?

Я ответила кратко: командная работа, отличная защита и сообразительность.

Вопросы посыпались дальше – что я думала о том, что думала о сем.

А потом…

– Где сегодня ваш помощник тренера?

– Мне не сказали, – ответила я.

– Как слухи о неподобающих отношениях между вами влияют на вашу игру? – спросил кто-то еще.

Мысленно я ощетинилась, но сумела улыбнуться.

– Они бы мешали, если бы мне было о чем волноваться, но в этом сезоне, как и в любом другом, я сосредоточена исключительно на победе. И все.

– То есть вы хотите сказать, что между вами с Култи ничего нет?

«Я люблю его, а он думает, что у него ко мне чувства», – подумала я, но вслух ответила: