Дыхание перехватило, нужно сосредоточиться. Руки дрожали; я не нервничала так с первой игры в молодежке. «Что бы ни случилось, жизнь продолжается», – напомнила я себе. Потом тяжело сглотнула и улыбнулась немцу.

– Пожелай мне удачи.

– Она тебе не нужна, – очень серьезно ответил он.

«Возьми себя в руки, Сэл». Соберись, соберись, соберись.

– Встретишь меня после игры? – спросила я.

– Да. – Он сказал что-то по-немецки, – кажется, «всегда», – но я не хотела сейчас об этом думать.

Коротко улыбнувшись, я выбралась из машины. А перед тем как захлопнула дверь, Култи бросил мне:

– Соберись!

* * *

Некоторые игры западают в память так, будто я не участвовала в них, а наблюдала за происходящим с трибун.

Первый тайм прошел вяло, и никто не забил. В нем не было ничего запоминающегося.

Во втором тайме задницы горели у всех. Обе команды бросили силы что на оборону, что на нападение. К тому времени, как показали четвертую желтую карточку, игра приняла жесткий оборот: одну заработала Харлоу, две – я. Мы суетились, мы потели. Мы бегали и сражались.

В последние пятнадцать минут команда забила.

И это были не мы.

После этого мы так и не смогли захватить мяч.

И мы проиграли. Вот так просто.

Взяли и проиграли.

Просто представьте, что собака съела вашу домашку. Проигрыш напоминал мне моменты, когда ты что-то печатаешь, а компьютер вдруг перезагружается сам собой. Или печешь пирог, а он не поднимается.

Наверное, говорить, что нас разгромили, было бы чересчур, но не для меня. Я была раздавлена. Опустошена.

Наблюдать, как игроки противника радостно вопят, обнимая друг друга…